Прямых столкновений между Александрой Федоровной и Столыпиным не отмечено. Хотя раздражение подспудно накапливалось. Петр Аркадьевич был чересчур независим, к тому же он ни в грош не ставил Распутина, чего не скрывал. И что самое главное – он являлся слишком уж яркой фигурой. А вспомните слухи, что Столыпин якобы лез в Наполеоны. «Доброжелатели», разумеется, усиленно доносили эту «информацию» до императрицы.
Так что после смерти премьера в дело государственного управление стали вносить серьезные изменения. Подавляющее большинство министров и помощников Петра Аркадьевича по МВД назначалось с его согласия.
«С кончиной Столыпина этот порядок подвергся коренному изменению. Произошло это, между прочим, вследствие того, что заменивший Столыпина В. Н. Коковцов стал во главе правительства в такой момент, когда по внешности изменение состава правительства ничем не обусловливалось. Таким образом, Коковцов с места стал во главе коллегии, в которой далеко не все в нее входящие были его политическими единомышленниками и тем более склонными подчиняться его руководящим указаниям».
(В. И. Гурко)
В переводе на нормальный русский язык это означает, что министры плевать хотели на указания председателя Комитета.
В воспоминаниях Коковцов приводит свой разговор с императрицей, состоявшийся в Ливадии 5 октября 1911 года, через месяц после смерти Столыпина.
Александра Федоровна заявила:
«Мы надеемся, что Вы никогда не вступите на путь этих ужасных политических партий, которые только мечтают о том, чтобы захватить власть или поставить правительство в роли подчиненных их воле.
Мне кажется, что Вы очень чтите его (Столыпина. – А. Щ.) память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности… Не надо так жалеть тех, кого не стало… Каждый исполняет свою роль и свое назначение, и если кого нет среди нас, то это потому, что он уже окончил свою роль и должен был стушеваться, так как ему нечего было больше исполнять. Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник… не ищите поддержки в политических партиях… Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и что это для блага России».
Вот вам и монаршая благодарность. Но интереснее другое – Коковцову было дано совершенно недвусмысленное указание – не высовываться. Смысл деятельности Столыпина – попытку создать новую опору власти – императрица попросту не понимала . А в самом деле – зачем? Вот только назначим «верных людей» на ключевые посты, и дело пойдет. Напомню, что императрица в людях не разбиралась, а еще меньше она разбиралась в деловых качествах претендентов на высокие посты. Зато запудрить мозги ей было нетрудно.
Апофеозом этого может служить так называемая «министерская чехарда», которая началась во время войны. Министры, товарищи и другие высокопоставленные чиновники менялись со скоростью света.
«В течение июля 1914–февраля 1917 г. личный состав министров и главноуправляющих обновился на три пятых, а высшей ведомственной бюрократии – почти наполовину. За тот же временной отрезок назначения на министерские посты имели место 31, увольнения с них – 29 раз. Всего же в аппарате центральной исполнительной власти произошли около 300 крупных кадровых перемен (назначений, утверждений в должности, перемещений и увольнений)».
(С. В. Куликов)
Как это водится, каждый новоприбывший начальник начинал перетряхивать аппарат, протаскивая за собой верных людей… Потом его увольняли – и все начиналось по новому кругу.
Понятно, что при этом чиновники особо и не работали. К чему? Пока новый начальник войдет в курс дела, его уберут. По свидетельству очевидцев, иногда в канцеляриях невозможно было никого найти. Чиновники просто-напросто не ходили на работу. Что по русским бюрократическим меркам было уже запредельно. Чиновник в России мог бездельничать – но уж в «присутствие» он ходил исправно.
Да и если ходили… Представьте человека, приехавшего с фронта или с военного завода, которому необходимо срочно решить какой-либо вопрос. А в канцелярии одни просто отсутствуют, другие разводят руками: дескать, мы на этой должности недавно, мы не в курсе… Какое уж тут налаживание производства танков…
Бардак стоял неимоверный. К примеру, в ноябре 1915 года А. Ф. Трепов для борьбы с продовольственными трудностями в столице предложил регулировать железнодорожное движение. По решению Совета министров на шесть дней было закрыто пассажирское движение между Москвой и Петроградом – для пропуска поездов с продовольствием. Однако продукты к Москве не подвезли. Но приказ был? Был! И вот к Питеру пошли… пустые поезда. Если не знать о «министерской чехарде», это выглядит самым настоящим «вредительством». Как вы думаете, случись такое в Великую Отечественную войну, сколько бы людей поставили к стенке? А в 1915–м сделали вид, что ничего особенного не произошло.
С железной дорогой вышла вообще песня. А ведь нормальное снабжение – это главное условие успешного ведения боевых действий. Один из председателей Совета министров Б. В. Штюрмер (всего их за войну сменилось четверо) заметил: «Были такие пробки вагонов, что для того, чтобы сдвинуть пришедшие вновь вагоны, надо было скидывать с насыпи другие вагоны».
Во время Первой мировой войны союзники поставляли России вооружение и снаряжение. Причем куда в более серьезных объемах, чем во Вторую. И значили эти поставки куда больше. Доставка шла через Архангельск и Мурманск (основанный в 1916 году именно для приема военных грузов). Беда только в том, что вывозить из портов грузы не успевали. Поэтому в Архангельске находились совершенно чудовищные склады с тем, чего с нетерпением ждали на фронте. Они так благополучно и пролежали всю Гражданскую войну на Севере.
Ситуация становилась критической. 20 октября 1916 года начальник московского охранного отделения доносил: «В дни кризиса напряжение масс доходит в Москве до той степени, что приходится ожидать, что это напряжение может вылиться в ряд тяжелых эксцессов».
Особо Александра Федоровна развернулась после того, как государь-император в очередной раз отличился. 23 августа 1915 года он сместил с поста Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и лично возглавил войска.
«С твердою верою в милость Божию и с непоколебимою уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской.
Николай».
Причины называют разные. Одна из них та, что Николай Николаевич был очень популярен в войсках – и на него многие еще с начала века глядели как на «сильную личность», как на возможную альтернативу Николаю II.
Нет точных данных, что великий князь участвовал в заговорах. Но мало кто из современников сомневался – если бы ему предложили корону или регентство, он бы не отказался. Хотя, вообще-то, его сиятельство за всю свою длинную жизнь особо не отличился ни в чем.
Вот оценка ситуации В. И. Гурко. Важно не то, правду он пишет или нет, куда важнее другое – так думали очень многие.
«Темная клика, окружавшая Распутина и превратившая его в орудие достижения своих целей, усердно работала над упразднением влияния на государя великого князя Николая Николаевича. Ближайшей целью этой шайки – иначе назвать ее нельзя – было в то время внушение императрице, а через ее посредство и государю подозрения в лояльности престолу великого князя. Сначала полусловами, а затем совершенно определенно стремятся они убедить императрицу, что при помощи своей популярности в войсках великий князь Николай Николаевич замышляет так или иначе свергнуть царя с престола и воссесть на нем самому. Единственным средством, способным, по утверждению этих лиц, предупредить готовящееся военное выступление, является немедленное смещение великого князя, причем возможно это только при условии принятия государем верховного командования армиями лично на себя. Играя, как всегда, на мистических свойствах природы царской четы, Распутину и компании удается внушить государю мысль, что долг царского служения повелевает царю делить с армией в тяжелые минуты ее горе и радости. Мысль эта падает на весьма благодатную почву. Стать самому во главе армии Николай II имел намерение еще при самом возникновении войны, и правительству стоило тогда большого труда убедить его отказаться от этого намерения. Под натиском Распутина, а в особенности царицы, государь преисполняется этой мыслью, и, как это доказали последующие события, ничто не было в состоянии поколебать принятое им решение».
Но как бы то ни было Главнокомандующим стал Николай II. Это было большой ошибкой. Дело даже не в том, что он военными способностями, мягко говоря, не отличался. Основную работу выполнял начальник штаба генерал М. В. Алексеев. Тоже не Суворов, но грамотный генерал. Да и не нужны были на той войне великие полководцы. В сражениях Первой мировой побеждал тот, кто делал меньше ошибок.
Беда была в другом. Из Ставки, находившейся в Могилеве, управлять страной было невозможно.
Персонажи на высшие посты попадались совершенно экзотические. К примеру, И. В. Горемыкин, вытащенный в 1914 году из «отстойника» Государственного Совета на пост председателя Совета министров. Это был полный ноль. На заседаниях он просто засыпал. И упрекать его не в чем. Ну, старый был человек, больной – к моменту назначения ему исполнилось 77 лет. Но других-то не было. Бесконечно тасовали одну и ту же сановную колоду.
Особо стоит упомянуть о последнем министре МВД Российской империи – А. Д. Протопопове. То, что он не имел никакого понятия о порученной ему работе, – уже никого не удивляло. Такими были к концу 1916 года, когда его назначили, чуть ли не все министры. Но он ничего понимать и не хотел. Дело в том, что Протопопов представлял самый отвратительный тип карьериста. Как известно, карьеристы могут быть разными. Кто-то, преследуя исключительно личные интересы, будет, тем не менее, эффективно работать на своем посту. Ну, хотя бы потому, что понимает: рухнет этот режим, рухнет и он. И подобные люди порой делали много хорошего для своей страны. К примеру, был такой светлейший князь Александр Данилович Меньшиков. Жуткий вор и карьерист. Но. Санкт – Петербург-то именно он построил!
Протопопов же принадлежал к распространенному тогда типу чиновников с лакейской психологией «чего изволите». Он сообщал царской чете только то, что те хотели слышать. К тому же пачкал мозги императрице разной мистической ахинеей. Так, после убийства Распутина он стал утверждать, что дух «старца» вселился в него. К тому же участвовал в не очень понятных шпионских, простите, дипломатических играх. Николаю II настойчиво рекомендовал Протопопова английский король Георг V. Учитывая, что англичане стояли за спиной заговорщиков, планировавших свержение императора, это говорит о многом .
Политическая ситуация в России пошла вразнос уже с конца 1916 года. Причем заговорщики особо и не скрывались. По крайней мере, участники «думского» заговора. (Всего заговоров было, как минимум, два. Второй – среди военных.) Причем это были не слухи. В начале января 1917 года начальник Петроградского Охранного отделения К. И. Глобачев предоставил Протопову полный расклад по «думскому заговору». Министр МВД императору ни о чем не доложил. И вообще не хотел ничего делать. В конце концов информацию довели до императора, но реакции никакой не последовало.
С огромным трудом Глобачев добился разрешения на арест так называемого Центрального Военно – Промышленного комитета, который являлся одной из структур заговорщиков. Только это уже ничего не решало.
Но самое главное – Протопопов до последнего момента уверял императорскую чету, что, дескать, все находится под контролем, патетически кричал, что в случае нужды зальет столицу кровью… А реально даже не докладывал ни в Ставку, ни в Царское Село, когда ситуация в Петрограде уже вышла из-под контроля. Точнее – докладывал, что все идет хорошо. Впрочем, остальные члены правительства вели себя точно так же. Была ли это глупость или измена – какая разница?
Вот такие министры были после Столыпина. Неудивительно, что в результате недовольными оказались все . Вот что заявил 3 ноября 1916 года депутат В. В. Шульгин, всю свою жизнь бывший убежденным монархистом:
«Мы терпели бы, так сказать, до последнего предела. И если мы сейчас выступаем прямо и открыто с резким осуждением этой власти, если мы поднимаем против нее знамя борьбы, то это только потому, что действительно мы дошли до предела, потому что произошли такие вещи, которые дальше переносить невозможно».
Если уж монархист такое говорит, то дальше уже некуда. Это значит, что престиж императора упал ниже плинтуса.
Есть сведения, что Николай II еще с 1916 года подумывал о сепаратном мире с Германией. Для англичан это было совершенно неприемлемо.
РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: УРОКИ ИСТОРИИ*
Александр Елисеев,
кандидат исторических наук
Последние два года существования Российской империи царское правительство было подвержено постоянной кадровой ротации, которую современники метко окрестили «министерской чехардой»
Еще бы! За два года – с начала 1915-го по февраль 1917 года – сменилось четыре премьер-министра, шесть министров внутренних дел, четыре военных министра и четыре министра юстиции. Чем не чехарда?
В чем же причина такой кадровой нестабильности? Первая мировая война резко обострила социальные и политические противоречия в стране. На волне недовольства военными неудачами окрепла и консолидировалась либеральная думская оппозиция. Возник Прогрессивный блок, объединивший большинство депутатов, среди которых были и те, кто придерживался правомонархических взглядов. При содействии недовольной общественности новая коалиция развернула мощное наступление на царское правительство. Поддержку ей оказал и Верховный главнокомандующий, дядя царя великий князь Николай Николаевич.
Находясь в крайне тяжелом положении, власть решила уступить оппозиции и пойти на некоторую жертву. Так, в отставку были отправлены четыре «самых правых» министра, входивших в состав правительства Ивана Горемыкина (1839–1917), – Николай Маклаков , Владимир Саблер и Иван Щегловитов .
Однако проблем эти уступки не решили: думское большинство мечтало установить контроль над всем кабинетом и такие полумеры депутатов не устраивали. Более того, теперь в оппозиции к царю оказалось и большинство членов самого правительства (первую скрипку здесь играл министр землеустройства и земледелия Александр Кривошеин ).
Иван Горемыкин
Монарху было написано коллективное письмо, в котором министры-фрондеры заявили о своем «разномыслии» с премьером Горемыкиным.
Но тут колесо фортуны повернулось в сторону власти. В августе 1915 года ситуация на фронте стабилизировалась, и царь решил, что может позволить себе радикальные меры. Он отправил правительственных «смутьянов» в отставку, а «заодно» снял с должности Верховного главнокомандующего – своего амбициозного дядю, самолично возглавив Русскую армию. Оппозиция стала зализывать раны и готовиться к новому штурму. Власть отлично понимала его неизбежность, что диктовало необходимость новых кадровых подвижек. Горемыкин был надежным проводником воли царя, поддерживал тесные связи с монархическими организациями и пользовался уважением выдающихся деятелей монархического движения. Но возраст брал свое, тогда как на этом посту требовался человек более энергичный, ведь от премьера ждали новых подходов – при безусловной лояльности государю.
 |
 |
 |
на фото (слева направо):
Николай Маклаков, Владимир Сухомлинов, Иван Саблер
Таковым человеком сочли Бориса Штюрмера
(1848–1917), которому доверили возглавить не только правительство, но и два важнейших министерства – иностранных и внутренних дел. Штюрмер стал во главе кабинета 20 января 1916 года и пребывал в этой должности до ноября того же года. Он был энергичным и одновременно уравновешенным политиком, отлично знавшим, как работают все механизмы борьбы за власть. Штюрмер организовал консервативно-монархический кружок, включавший членов Государственного совета, сенаторов и чиновников. Это собрание, насчитывавшее 30–40 человек, представляло собой великолепно функционирующий политический клуб. Каждую неделю проходили заседания кружка, где обсуждались специально подготовленные доклады, по которым выносились резолюции. На базе данного клуба возникли правая группа Госсовета и Постоянный совет объединенных дворянских обществ. Это были очень солидные элитные объединения, уровень которых был выше, чем уровень массовых монархических организаций (Союза русского народа и других).
Борис Штюрмер
Штюрмер предложил правительству, Думе и общественности «новый курс», основанный на конструктивном сотрудничестве. Однако оппозиционно настроенная общественность этого курса не приняла. Встретив примирительные жесты Штюрмера с холодным равнодушием, позже она стала относиться к премьеру уже с откровенной враждой. Оппозиции нужно было правительство, подчиненное Думе, ее либеральному большинству. Она предпочла конфронтацию, а Штюрмер оказался фигурой, удобной для нападок. Свою роль сыграло и то, что он был выходцем из семьи обрусевших немцев. Дело в том, что оппозиция любила поэксплуатировать «немецкую тему», обвиняя власть в потворстве Германии. Вот и на Штюрмера навесили ярлык «соглашателя» и даже говорили о его стремлении заключить с немцами сепаратный мир. Конечно, ничего подобного он не желал – просто занимал твердую позицию в отношении союзников, считая, что они должны выполнить требования России, касающиеся послевоенного будущего. Поэтому сами союзники относились к нему не лучшим образом.
Во время премьерства Штюрмера произошли две важнейшие отставки. Своих постов лишились министр внутренних дел и министр иностранных дел . Надо сказать, что Хвостов был человеком идейным: он принимал активное участие в деятельности монархических организаций и даже в какой-то момент стал главой фракции правых в Четвертой Государственной Думе. И вместе с тем он признавал возможность некоторого компромисса с оппозицией и призывал идти навстречу общественности там, где это допустимо (без сдачи позиций). На этом Хвостов стоял и будучи министром внутренних дел. Тогда он часто посещал Думу, общался с депутатами. Предпринимал попытки (и не без успеха) примирить разные враждующие друг с другом направления правых. Был у него и некий «социальный» уклон: так, Хвостов готовил всероссийский рабочий съезд, а также поддержал создание потребительских лавок, призванных бороться с дороговизной. Сгубило его политическое интриганство: он попытался составить тайный заговор против Григория Распутина
.
 |
 |
На фото (слева направо): Алексей Хвостов, Сергей Сазонов
Сергей Сазонов противился тому, чтобы Николай II стал Верховным главнокомандующим, да еще и вынашивал планы образования «правительства народного доверия». Он уверял, что такое правительство только укрепит власть царя, но больно уж это попахивало «ответственным министерством», о котором мечтали либералы. К слову, сами либералы постоянно критиковали сазоновское министерство.
Штюрмер занял посты отставленных министров, сосредоточив в своих руках солидный властный ресурс. Начали даже поговаривать о его «диктатуре». И оппозиция, конечно, не преминула обыграть эту тему. На Штюрмера была организована мощная атака. Неожиданно в ней приняли участие великие князья, которые находились во взаимодействии с либеральной оппозицией. Этот странный альянс был основан на общем стремлении ограничить власть монарха – каждая из сторон, разумеется, преследовала свои интересы. Великие князья Николай Михайлович, Георгий Михайлович и Михаил Александрович направили в адрес царя письма, в которых пытались внушить ему мысль о необходимости создания «ответственного министерства».
Тут следует подчеркнуть, что каждая из элитных группировок имела свои виды на власть, отыскивая к ней собственные заветные тропки. Так, начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего Михаил Алексеев предлагал ввести должность «верховного министра обороны», который руководил бы всеми другими министерствами. По сути, речь шла об армейской диктатуре, которую, по замыслу Алексеева, нужно было замаскировать карманным «правительством доверия», включающим в свой состав популярных общественных деятелей.
Михаил Алексеев
Александр Гучков
Новый этап либеральных реформ.
В 1997 г. Россия вступила с тяжелым грузом проблем. За пять лет реформ власть не смогла остановить спад производства в стране. Обеспечить приток инвестиций. Сокращение выпуска продукции продолжалось в металлургии, химии, пищевой промышленности. Значительно снизился по сравнению с предыдущими годами объем инвестиций в транспорт, в обрабатывающие отрасли. Вложения в сельское хозяйство за 1996 г. уменьшились на 40% . В результате продолжал снижаться и без того низкий уровень жизни большинства российских граждан. Из-за бюджетного кризиса, следствием которого стали массовые невыплаты заработной платы и пенсий, в бедственном положении оказались российские учителя, врачи, ученые, работники культуры. В начале 1997 г. в России сложилась взрывоопасная ситуация. Терпение людей достигло предела, так же как и вера их в способность властей переломить ситуацию. Во многих регионах граждане готовили акции протеста. В этих условиях в состав правительства Черномырдина ввели двух первых вице-премьеров – нижегородского губернатора Б. Немцова и возглавлявшего президентскую администрацию А. Чубайс а. Самым заметным в работе обновленного правительства стало предложение Думе о секвестре неисполнимого бюджета. Кроме того, «молодые реформаторы» приступили к реальному регулированию естественных монополий, таких как РАО ЕЭС и «Газпром», выплатили долги пенсионерам. К концу 1997 г. удалось остановить спад производства. Одновременно были предложены долговременные программы по налоговой и жилищно-коммунальной реформам. Казалось, либеральные реформы удалось сдвинуть с мертвой точки. 1998 г. должен был стать для России первым годом экономического роста. Об этом постоянно говорил В. Черномырдин.
В конце 1997 г. разразился мировой финансовый кризис, вызванный политикой руководства США, выбросившего в 1990-е гг. на мировой рынок большое количество необеспеченных товарной массой долларов. Кризис создал угрозу срыва финансовой стабилизации в России как главного условия восстановления отечественной экономики и дальнейших социально-экономических преобразований.
23 марта 1998 г. Президент Б. Ельцин совершенно неожиданно отправил в отставку правительство Черномырдина. «Это естественный процесс обновления власти. Несменяемых правительств не бывает», – заявил Ельцин в своем телеобращении. По мнению президента, предыдущий состав правительства в целом решил поставленные задачи. Но не справился с рядом ключевых проблем, Президент принял решение об отставке правительства, несмотря на то, что политическая ситуация в стране в целом казалась стабильной, а сам премьер стал определенным символом политической и экономической стабильности и предсказуемости. По оценкам специалистов, увольнение В. Черномырдина произошло под сильным воздействием субъективных факторов – нетерпимости Ельцина к любому соперничеству, его психологической неготовности передать кому-либо президентскую власть.
Отправив в отставку правительство Черномырдина, Ельцин вновь подтвердил свое лидерство, перехватив политическую инициативу и лозунги у народно-патриотической оппозиции в государственной думе, собиравшейся вынести вотум недоверия правительству Черномырдина .
Назначение малоизвестного банкира из Нижнего Новгорода С. В. Кириенко (считанные месяцы проработавшего министром топлива и энергетики) и.о. премьер-министра оказалось столь же неожиданным, как и отставка Черномырдина. Президент рассчитывал, прежде всего, преодолеть торможение реформ, возникшее вследствие разногласий в среде правительства и «олигархов», недовольных политикой «молодых реформаторов» установить единые правила игры в экономике . Однако результат оказался иным. Отставка Черномырдина существенным образом воздействовала на психологические ожидания и оценки участников рынка, породив неуверенность и беспокойство . Своим неожиданным шагом президент полностью дезорганизовал «партию власти» и одновременно разрушил механизм компромисса с оппозицией.
Правительственный кризис, вызванный нежеланием Государственной Думы утвердить кандидатуру Кириенко, продолжался ровно месяц. Временный тактический успех – утверждение Кириенко под угрозой роспуска Думы – привел к стратегическому поражению . Единственной опорой правительства с этого момента стад сам президент, который фактически принял на себя ответственность за результаты его работы. Формирование нового кабинета министров происходило в соответствии с объявленной в феврале 1998 г., административной реформой. Она предполагала существенное расширение полномочий федеральных министров при одновременной ликвидации постов первых вице-премьеров и существенном сокращении числа вице-премьеров.
Лишь 12 мая 1998 г. новое правительство России было сформировано и смогло приступить к работе. Вместе с Кириенко в его состав вошли три заместителя премьера,. 22 федеральных министра и 11 руководителей госкомитетов.
В силу того, что члены кабинета представляли различные политические силы, его состав не удовлетворял ни депутатов Госдумы, ни членов Совета федерации. Еще большим раздражителем для Госдумы стала попытка Кириенко продолжить курс либеральных реформ. Главной проблемой Кириенко как руководителя правительства стала нехватка практического опыта .
Все три с небольшим месяца, что правительство Кириенко было у власти, оно боролось с надвигавшимся финансовым кризисом, последний этап которого пришелся на весну - лето 1998 года . Начав, по традиции, с лоббирования топливно-энергетического комплекса, новый премьер сумел стать государственником. Он изменил акценты в экономической политике, сделав ставку на стабилизацию финансовых рынков и разрешение бюджетного кризиса.
Одновременно правительство Кириенко попыталось найти выход из политической изоляции. Однако попытки отсечь от государственного управления олигархов кончились тем, что приняв против них ряд жестких решений, правительство само оказалось в изоляции . В целом правительство Кириенко, даже лишенное поддержки парламента и ведущих финансово-промышленных групп, принимало верные, хотя и запоздалые решения.
Кризисного обострения можно было бы избежать, если бы кабинет Кириенко не запаздывал с принятием решений. Впрочем, нарастание хронического кризиса российской финансовой системы в острую форму началось еще при Черномырдине. Постоянная необходимость заимствования средств за рубежом для покрытия бюджетного дефицита вела к стремительному увеличению государственного долга и соответственно - к росту бюджетных расходов по его обслуживанию .
Непростую ситуацию с бюджетом страны серьезно осложнили начавшийся еще в октябре 1997 г. мировой финансовый кризис и падение цен на нефть. Кризис вызвал отток капиталов из России. Сомнения иностранных кредиторов в способности российских властей удержать курс рубля в существующих границах стали причиной пересмотра ими своей инвестиционной политики в экономике России. Чтобы обеспечить свое вхождение в российский рынок, инвесторы потребовали увеличения доходности государственных кредитных обязательств (ГКО). Летом 1998 г. она достигла рекордных котировок 160-180% годовых, что неминуемо вело к девальвации рубля.
Главными причинами, по которым правительство и Центробанк оттягивали девальвацию, были нежелание разрушить едва возникшее доверие населения к власти, а также давление на исполнительную власть олигархов, стремившихся спасти коммерческие банки .
Минфин к августу оказался не в состоянии обслужить пирамиду ГКО: все деньги, получаемые от продажи новых порций этих ценных бумаг, уходили на погашение долгов предыдущим . Более того, первый транш кредита МВФ в размере 4 млрд. долл., выданный правительству Кириенко, был израсходован на те же цели практически за 4 недели. Правительственная антикризисная программа была подготовлена с большим опозданием, за считанные дни до 17 августа, когда наступал очередной срок выплат по обязательствам крупнейших российских коммерческих банков.
Кульминацией кризиса стали решения, принятые правительством и Центральным банком 17 августа 1998 г.: о расширении границ валютного коридора до 7,1-9,5 руб. за 1 долл. США (верхняя отметка которого была достигнута в обменных пунктах в тот же день); об отказе от обслуживания ГКО с прекращением торговли ими ; о 90-дневном моратории на обслуживание внешних долгов частными российскими компаниями и банками. Россия – пусть на время. – но признала свою неплатежеспособность.
Однако не «черный понедельник» стал днем национальной финансовой катастрофы. Фактически обвал рубля (девальвация в 2.5 раза), огромный инфляционный скачок (40% инфляции за последнюю неделю августа 1998 г., и две первые недели сентября) и развал всех рыночных механизмов произошел 23 августа 1998 г., когда кабинет Кириенко во время сложнейшего маневра в финансово-экономической политике был отправлен в отставку.
Кризис отправил страну на несколько лет назад, кардинально изменил политическую и экономическую ситуацию в стране. Девальвация и дефолт продемонстрировали истинное положение дел в российской экономике, степень продвижения ее по пути рыночных реформ . Как выяснилось, «олигархи» оказались не слишком богатыми, весьма неустойчивыми и слишком зависящими от государства людьми. Россияне узнали истинную цену своего труда. За год покупательная способность среднедушевого дохода, исчисленная по мясу, упала почти на 30%, по сахару – 42,5 %.
В сентябре 1998 г. новым премьер-министром стал бывший Глава службы внешней разведки и министр иностранных дел в правительстве Кириенко академик Е. М. Примаков. Правительство Примакова было образована как результат очередного компромисса между президентом и оппозицией .
«Коалиционное» правительство Примакова оказалось кабинетом Думы, а не президента. В нем немалую роль играли левые – Ю. Маслюков и Г. Кулик . Левая оппозиция добилась от нового правительства обязательства пересмотреть экономическую политику .
Создать долгосрочную экономическую программу правительству Примакова так и не удалось, но свое 9-месячное пребывание у власти оно завершило с неплохими результатами: начался рост в некоторых отраслях экономики, правда пока на инфляционной основе: с августа 1998 г. все цены выросли как минимум в 2-3 раза, упала стоимость труда, снизились государственные расходы (над чем бились все либеральные правительства).
Падение курса рубля, больно сказавшееся на уровне жизни населения, помогло отечественным товаропроизводителям восстановить утраченные позиции на российском внутреннем рынке. Кроме того, правительство Примакова перестало выплачивать огромные суммы по ГКО, которые выплачивались до августа 1998 г. К реальным заслугам правительства Примакова следует отнести осторожную политику в денежной сфере – оно не пошло на бесконтрольную эмиссию.
Попытка Государственной Думы провести импичмент президента дала повод Ельцину для досрочной отставки правительства Примакова. 11 мая 1999 г. Примакова сменил «силовик» С. В.Степашин. Из-за отсутствия собственной экономической концепции и слабости команды смог продержаться лишь до 9 августа, когда президент Ельцин в очередной раз сменил «конфигурацию власти» и кресло главы правительства занял руководитель ФСБ РФ В. В. Путин . Предлагая Путина в качестве своего преемника, Б. Н. Ельцин в первую очередь думал о сохранении преемственности власти. Дума с легкостью приняла кандидатуру Путина, поскольку большинство рассматривало его как фигуру временную и техническую – «на период очередной избирательной кампании». Однако через 3 месяца политическая ситуация в стране кардинально изменилась. Первым вызовом для нового премьера стала чеченская проблема (см. Национальный вопрос).
За годы реформы в России была осуществлена намеченная реформаторами программа макроэкономической стабилизации: либерализованы ценообразование, внешняя торговля, проведена масштабная приватизация торгово-промышленных предприятий и сферы услуг . В 1990-е гг. российская экономика стала многоукладной, состоящей из 4-х хозяйственных укладов :
1) государственного капитализма (бывших общенародных предприятий);
2) частного капитализма (приватизированных предприятий),
3) мелкотоварного производства;
4) коллективного хозяйства.
Однако экономика страны осталась в глубоком кризисе, проявлениями которого стали спад производства, рост цен и безработица. Уровень внутреннего валового продукта (ВВП) сократился по сравнению с 1990 г. почти на 40%. В наибольшей степени от кризиса пострадали машиностроение и легкая промышленность, т.е. те отрасли, которые преимущественно ориентированы на удовлетворение запросов внутреннего рынка. Промышленное производство все в большей степени характеризуется топливно-энергетической и сырьевой ориентацией . По существу, в первой половине 1990-х гг. в России начался процесс деиндустриализации народного хозяйства , сопровождающийся оттоком российских капиталовложений за рубеж. Характерной чертой экономического развития России в 1990-е гг. стали также крупномасштабные внешние займы. По оценкам зарубежных экспертов, в западных банках хранится от 40 до 60 млрд. долл., вывезенных из России . В итоге условия функционирования российской экономики все в большей мере стали зависеть от решений, принимаемых за пределами страны.
В 1990-х гг. российскому руководству не удалось достигнуть главной цели преобразований, провозглашенной Б.Н.Ельциным в ноябре 1991 г., - повысить материальное благосостояние населения. В 1998 г. среднедушевой доход в России составил 90,8% от прожиточного минимума. Доходы между крайними полюсами населения разнятся в десятки раз. Это вело не только к сокращению внутреннего спроса, но и к усилению социальной напряженности в обществе.
Последние годы царствования дома Романовых историки характеризуют своеобразным выражением "министерская чехарда". Кадровые изменения в правительстве Николая Второго действительно напоминали игру, в которой участники перепрыгивают друг через друга. Частота назначений и отставок министров и прочих чиновников высокого ранга вызывала большое удивление. Упорно циркулировали слухи о том, что на решения царя оказывает влияние авантюрист Григорий Распутин.
С уверенностью можно утверждать одно: "министерская чехарда" стала следствием общего кризиса власти. После убийства Петра Столыпина на политической арене не осталось харизматичных личностей. Назревал хаос, которому было суждено закончиться революцией и падением дома Романовых.
Крылатое выражение
Название данного периода в истории царской России появилось спонтанно. Его автором является депутат Государственной Думы монархист Владимир Пуришкевич. Это выражение не только стало крылатым, но и превратилось в общепринятое обозначение специфического явления в политической жизни. В одной из своих речей в Думе Пуришкевич сравнил с чехардой кадровые перестановки в высших эшелонах власти, осуществлявшиеся Николаем Вторым.
Использование такой грубой метафоры было оправдано. Только что назначенные министры отправлялись в отставку, не успев даже вникнуть в дела своего ведомства. Причины подобных кадровых решений часто объяснялись недостаточной квалификацией очередного чиновника, но иногда оставались загадкой. Период в истории российского государства, получивший благодаря депутату Пуришкевичу название "министерская чехарда", начался в 1915 году и продолжался до Февральской революции.
Причины
В Первую мировую войну империя вступила, находясь в состоянии глубокого политического и социального кризиса. Россию терзали внутренние противоречия. Царская власть пыталась осуществить давно назревшие реформы, но не доводила их до конца. Был создан парламент, но он не был наделён реальными полномочиями. Правительство не желало прислушиваться к голосу оппозиции, но и не подавляло полностью её деятельность.
Нерешительность и непоследовательность царского режима неуклонно разрушали авторитет власти. Особые сомнения порождала близость к дому Романовых такой подозрительной личности, как Григорий Распутин. Многие задавались вопросом о том, каким образом явный авантюрист, претендовавший на статус чудотворца, сумел завоевать доверие царской семьи.
Влияние Распутина
Мнения о роли, которую сыграл в российской истории так называемый духовный наставник императорской четы, сильно расходятся. В биографии Григория Распутина трудно разделить мифы и реальность. Но не вызывает сомнений тот факт, что Николай Второй и царица Александра Фёдоровна в определённой степени прислушивались к его советам. Естественным образом многие влиятельные и высокопоставленные лица стремились использовать в своих интересах доверие, которое питала к Распутину царская семья. Во все времена фавориты монархов оказывали посреднические услуги, как правило, небескорыстные, людям, желавшим добиться принятия верховной властью выгодных им решений. Сложно поверить, что в дореволюционной России отсутствовала такая тенденция. Часть историков считает источником "министерской чехарды" Григория Распутина, который по просьбам богатых и влиятельных лиц склонял Николая Второго к назначению на высокие государственные посты определённых кандидатов.
Правда и вымысел
Версия о влиянии так называемого "чудотворца" на кадровую политику в период Первой мировой войны имеет под собой основание. Однако существует и другая точка зрения на причины "министерской чехарды". Некоторые историки приводят доказательства того, что Григорий Распутин не мог быть причастен к значительному количеству кадровых решений. Об этом свидетельствуют следующие факты: многие министры подавали прошения об отставке по собственному желанию и перед уходом выдвигали своих преемников. Таким образом, источник "министерской чехарды" 1916 года следует искать не в закулисных интригах Григория Распутина, а в политическом хаосе той эпохи.
Влияние глобальных событий
Мировая война стала серьёзным испытанием для бюрократического аппарата империи. В экстремальных условиях система показала свою неэффективность. Частые смены высокопоставленных чиновников являлись отчаянной попыткой царского правительства улучшить работу министерств и ведомств. Но не исключено, что в отдельных случаях кадровые перестановки могли быть результатом деятельности Распутина.
"Министерскую чехарду" в России нельзя назвать уникальным явлением. Другие страны, вовлечённые в мировую войну, столкнулись с похожими кадровыми проблемами. Во Франции и Великобритании многие чиновники высокого ранга были заменены, поскольку оказались не готовы справляться со своими обязанностями в трудное время.
Последняя запись, сделанная Яхонтовым, гласит: «16 сентября 1915 года состоялось в царской ставке заседание Совета министров в высочайшем присутствии. У меня со слов И. Л. Горемыкина написано: «Все получили нахлобучку от государя императора за августовское письмо и за поведение во время августовского кризиса»» [86 ].
Письмо, о котором идет речь, было написано 21 августа, т. е. на другой день после заседания Совета министров в Царском Селе, и подписано восемью министрами: Харитоновым, Кривошеиным, Сазоновым, Барком, Щербатовым, Самариным, Игнатьевым и Шаховским [87 ]. Автором его, по-видимому, являлся Самарин.
В письме вновь повторялась просьба оставить на своем посту Николая Николаевича и указывалось на «коренное разномыслие» между подписавшими и председателем Совета министров, недопустимое во всякое время, а «в настоящие дни гибельное. Находясь в таких условиях, мы теряем веру в возможность с сознанием пользы служить Вам и родине» [88 ].
15 сентября по приказанию царя, переданному Горемыкиным, министры выехали в ставку. Горемыкин уехал днем раньше. Министры, как показывал Поливанов, были поражены не только тем, что Их никто не встретил, но в особенности тем, что даже не были известно, когда их примут. Экипажей не подали, завтракали в грязном вокзальном буфете. «Обстановка была не-приятная». Добравшись до места, министры узнали, что их не хотят пригласить обедать. Только позже по настоянию Фредерикса их все-таки позвали к столу. Заседание состоялось перед обедом. Оно началось с резкого выговора царя, который «совершенно не понимает, как министры, зная, что его воля о принятии командования непреклонна», тем не менее «позволили себе» написать это письмо. Затем последовал ряд длинных речей, в которых министры указывали «на необходимость держаться в контакте с общественностью... а Горемыкин... отвечал, что это чепуха, что министр не понимает, что говорит, или что это не отвечает делу, потому что это в воле его величества». Закончилось заседание словами царя: «Так как мы ни до чего договориться не можем, то я приеду в Царское Село и этот вопрос разрублю».
По оценке Поливанова, заседание было «историческим» - «дало окончательный толчок мысли монарха идти в сторону от страны. Заседание окончательно укрепило Горемыкина». Через несколько дней царь действительно приехал в свою резиденцию. Началось «последовательное увольнение министров, прогрессивно взиравших на события в государстве». Сперва увольняли по два в неделю, потом по одному, положение Горемыкина все более крепло, «и для нас не было тайной, что он ездил в Царское Село получать указания от Александры Федоровны» [89 ].
В целом верный рассказ Поливанова нуждается, однако, в уточнениях. Сразу, а именно 26 сентября было уволено только два министра - Самарин и Щербатов. Спустя ровно месяц уволили Кривошеина. Четвертым министром, которому дали отставку в том же, 1915 г., был министр путей сообщения С. В. Рухлов, но его увольнение не стоит ни в какой связи с письмом и оппозицией министров: Рухлов, как и Хвостов, - крайний реакционер, поддерживавший Горемыкина; отставка его была вынужденной - транспорт находился в критическом состоянии, а министр оказался полностью неспособным руководить им. Что же касается остальных министров, то их судьба сложилась следующим образом: Харитонов умер в 1916 г. на своем посту государственного контролера, Шаховской, Барк и Григорович оставались министрами вплоть до Февральской революции. Игнатьев был уволен незадолго до нее - в конце декабря 1916 г. Остальные два министра - Сазонов и Поливанов - лишились своих постов - первый в июле, второй в марте 1916 г. Не так просто обстояло дело и с Горемыкиным, как считал Поливанов.
Тем не менее, повторяем, его основной вывод - после 16 сентября «оппозиционный» Совет министров был фактически ликвидирован и заменен совершенно иным - верный. Увольнение Сазонова задержалось потому, что за него горой стояли «союзники», и с ходу царь на его отставку не решился. Поливанов был еще нужен, поскольку под его руководством разрабатывались и осуществлялись меры по ликвидации нехватки военного снабжения. Как только эта задача была решена, Поливанова уволили. «Оппозиция» Григоровича оказалась настолько умеренной и гибкой, что не внушала опасений даже Александре Федоровне. Что же касается Шаховского и Барка, то это были ставленники Распутина и их подписи под письмом были им великодушно прощены. Игнатьев же - явный «оппозиционер» - оставался на своем посту благодаря личной симпатии к нему царя, которой, однако, до конца не хватило. Из переписки царской четы видно, что решение «разогнать» министров созрело у них значительно раньше 16 сентября. В этом их активно поддерживал и Горемыкин. 28 августа царица сообщала царю о том, что «старик» рекомендует в министры внутренних дел Нейдгарта. «И я тоже полагаю, - добавляла она, - что он был бы не плох». «Щербатов - ничтожество», - читаем мы в письме от 3 сентября. Хорошо бы от него скорей отделаться. «Вот тебе, дружок, список имен... которые могли быть кандидатами на место Самарина... Он должен быть уволен»,- писала царица в ставку 7 сентября. Спустя два дня Александра Федоровна снова возмущается Самариным и Щербатовым и заключает: «Разгони всех, назначь Горемыкину новых министров, и бог благословит тебя и их работу».
Супруг полностью разделял настроение своей жены. «Поведение некоторых министров,- вторил он ей в письме от 9 сентября,- продолжает изумлять меня! После всего, что я им говорил на знаменитом вечернем заседании (20 августа. - А. А.), я полагал, что они поняли меня... Что ж, тем хуже для них!» Спустя два дня он пишет: «Я, пожалуй, найду возможность слетать в Царское Село. (Ведь тут столько дела - эти смены министров и укрепление позиции старика».
«Старик» очень наседал на императрицу в отношении Сазонова. «Сазонов, - писала она 6 сентября явно со слов Горемыкина, - больше всех кричит, волнует всех... это ведь неслыханная вещь... Я это называю забастовкой министров». На другой день - тот же мотив: Сазонов стал «совершенно невозможным: потерял голову, волнуется и кричит на Горемыкина». Примерно также императрица и Горемыкин реагировали на поведение Кривошеина. В этом же письме она, советуя поскорее убрать Самарина и Кривошеина, поясняла: «Последний сильно не нравится старику, он виляет - и левый и правый - и возбужден невыразимо».
В том же духе царица продолжала писать и дальше, пока неполучила письмо от Николая II от 17 сентября, в котором он сообщал: «Вчерашнее заседание (Совета министров, - А. А.) ясна показало мне, что некоторые из министров не желают работать со старым Горемыкиным, несмотря на мое строгое слово, обращенное к ним, поэтому по моем возвращении должны произойти перемены» [90 ] И действительно, Самарин и Щербатой были уволены ровно через неделю после возвращения царя в Царское Село.
В отношении Горемыкина царская чета пребывала некоторое время в состоянии растерянности, не зная как поступить - оставить на своем посту или заменить другим человеком. Поначалу Александра Федоровна склонялась к мысли об отставке. Кого взять вместо Горемыкина? - вопрошала она в письме от 24 августа. Он не может оставаться, потому что против него и министры, и Дума. В то же время царица не допускала мысли, чтобы отставка Горемыкина выглядела как уступка Думе и «обществу». «Только не сменяй старика сейчас, - писала она 29 августа,- позже можешь, когда тебе только заблагорассудится. Горемыкин, а также Андроников и Хвостов (А. Н.) согласны с тем, что это значило бы играть им в руку». «Намерен ли держать его (Горемыкина. - А. А.) самого?» - спрашивала она снова 7 сентября. Но уже на другой день царица ставила вопрос несколько иначе: «Великолепно было бы выгнать некоторых из них (министров. - А. А.) и оставить старика... обдумай это, пожалуйста». Царь тоже колебался. «Трудно уволить его, не выбрав кого-нибудь на его место, - телеграфировал он жене 8 сентября. - Не может ли старик дать тебе список для выбора, а ты перешлешь его мне?»
Мысль о необходимости отставки «старика» в то время, как мы видим, преобладала, но окончательного решения принято не было. «Все желают твердого правительства, - отвечала Александра Федоровна мужу на его телеграмму спустя два дня, - так что росле ухода старика выгони остальных н назначь решительных людей». В то же время Николай II пишет ей 11 сентября: «Ведь тут столько дела!.. Старый Фред(ерикс) отлично это понимает и уговаривает меня держаться Горемыкина, что очень мило с его стороны».
Дело, как водится, решил Распутин, возвратившись из родного Покровского. Сначала, правда, он тоже испытывал известные колебания. «Наш Друг велел мне ждать со стариком, пока Он не увидит дяди Хвостова - какое впечатление тот на него произведет, - сообщает царица в ставку 10 ноября. - Ему очень жалко милого старика, говорит, что он такой праведник. Но Он боится, что Дума его ошикает, и тогда ты будешь в ужасном положении». Дядя Хвостова - это известный нам А. А. Хвостов, которого Распутин хотел посмотреть с точки зрения его пригодности как кандидата на место Горемыкина. «В городе опять ужасно ворчат на милого старого Горемыкина. Прямо отчаяние! - пишет царица на другой день. - Завтра Григорий повидает старого Хвостова, а затем вечером я Его увижу. Он хочет рассказать мне о своем впечатлении - будет ли он достойным преемником Горемыкину».
Впечатление оказалось плохим (А. А. Хвостов крайне отрицательно относился к Распутину и не скрывал этого). «Ну, вчера я видалась с нашим Другом от 5,5 до 7 часов у Ани, - сообщает царица 13 ноября. - Он не допускает и мысли, чтобы старика уволили... Он находит, что лучше подождать. По-божьему ее следовало бы его увольнять» [91 ]. Вопрос, как говорится, был исчерпан.
Помимо негативного отношения к «старику» Думы и помещичье-буржуазной общественности, у царской четы была еще одна причина думать о преемнике Горемыкину - последний упорно не соглашался на кандидатуру А. п. Хвостова в качестве министра внутренних дел, хотя на ней настаивали упомянутый выше в письме Александры Федоровны князь Андроников и Распутин. Кроме того, сам Горемыкин по старости лет тяготился своим положением и без видимого сожаления готов был уйти со своего поста. В силу этого вопрос о его дальнейшем премьерстве фактически был лишь отодвинут; как оказалось, очень ненадолго.
Отставка Горемыкина, последовавшая в январе 1916 г., не была, так сказать, обычной, текущей отставкой. Она знаменовала собой окончательное оформление нового и последнего периода в жизни официального правительства, который, однако, наступил раньше - как следствие первых трех увольнений в сентябре - октябре 1915 г. На смену прежним классическим бюрократам пришли и заняли ключевые позиции в правительстве министры, которых цитированный нами Нольде, несмотря на всю свою академическую сдержанность, вынужден был характеризовать как «подлинных проходимцев и жуликов». И это действительно реальный факт.
Период «министерской чехарды» делится как бы на три подпериода, связанные с назначением и деятельностью определенных министров, каждый из которых накладывал свой отпечаток на деятельность Совета министров в целом, привносил свой стиль, оставлял свой след в процессе и формах разложения царизма. Первым таким министром-проходимцем - и, пожалуй, самым колоритным - стал министр внутренних дел А. Н. Хвостов, назначенный сразу же после увольнения Щербатова.