Из 121 осуждённого Верховным уголовным судом декабриста женатых было только 22 человека. В российском дворянском обществе того времени мужчины женились, как правило, где-то в возрасте плюс-минус 30 лет, а подавляющее большинство заговорщиков на момент восстаний (на Сенатской площади и в Черниговском полку) ещё не достигли этих лет, и поэтому просто не успели завести свою семью. Кстати, позже, на поселении в Сибири, в законный или гражданский брак вступили более 40 декабристов (речь идёт о постоянных отношениях – разумеется, отследить какие-то их случайные любовные интрижки дело совершенно безнадёжное, да и не нужное).
После выезда в Сибирь декабристки, как и их мужья, теряли дворянские привилегии и переходили на положение жён каторжан: для них ограничивались права передвижения, переписки, распоряжения своим имуществом. Женам декабристов было запрещено брать с собой детей, а вернуться в Европейскую часть России им не всегда разрешалось даже после смерти мужа. Не все жёны декабристов захотели разделить судьбу своих мужей, некоторым это не разрешил сам император, некоторых заставили родные. К тому же, не надо забывать, что при заключении брака в Российской империи XIX века родители невесты, при желании, имели полное право принудить дочь к браку с нелюбимым человеком (как это случилось с Марией Волконской и Натальей Фонвизиной , например), и внезапно оказаться женой декабриста для такой женщины было шансом избавиться от постылого мужа (справедливости ради – подобной возможностью воспользовались единицы). Однако, среди декабристок были и такие, для которых приговор их мужчинам стал, как это ни странно, неожиданной удачей, предоставив лично им возможность для семейного счастья, недостижимого при более благоприятных обстоятельствах.
Вообще историки, воспевая подвиг верности и любви десяти жён и двух невест “заговорщиков”, причём, как правило, только Волконской , Трубецкой , Анненковой , и, в лучшем случае, ещё Александры Муравьёвой (фамилии и имена которых на слуху), обычно не часто упоминают их сестёр (Бестужевы ) и вдов. Потому что самые первые декабристки были именно вдовами – они не имели выбора, ехать им в Сибирь вслед за мужьями или нет. Таких было две несчастных. Уголовный суд признал их мужей виновными (т.е. декабристами), вскоре после чего они их лишились. Ещё реже вспоминают о детях декабристов, которые после вынесение приговора “по делу декабря 1825 года” стали либо сиротами при живых отцах (причём далеко не все из них дождались своих отцов из Сибири), либо, в том случае, когда за ним следовала мать, лишались обоих родителей. Все знают о том, что Мария Волконская , уезжая в Сибирь к мужу, вынуждена была оставить на попечение родных грудного сына Николая (он скончался в два года). Но на самом деле таких детей декабристов было гораздо больше. И есть какой-то зловещий символизм в том, что в результате поражения восстания на Сенатской площади и выступления Черниговского полка самыми первыми в этом печальном ряду стали круглыми сиротами две маленькие девочки – трёх лет и одного года от роду. Они были родными сёстрами, их отцом был
БУЛАТОВ АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (1793 – 10 января 1826)
Полковник, командир 12-го егерского полка.
Участник Отечественной войны 1812 и заграничных походов, за отличие в сражении под Бауценом награжден орденом Владимира 4 ст. с бантом, за взятие Парижа награжден орденом Анны 2 ст. и золотой шпагой за храбрость, командир 12 егерского полка – 1823. Осенью 1825 получил трехмесячный отпуск и 11.09 прибыл в Петербург, где и встретился с декабристами.
Член Северного общества (принят Рылеевым
9.12.1825), на совещаниях накануне восстания избран одним из его военных руководителей, заместителем “диктатора” князя Трубецкого
. По плану заговорщиков он должен был поднять восстание в Петропавловской крепости.
14-го декабря он, по его словам, был в нескольких шагах от Николая I
(на стороне правительственных войск), имея пару заряженных пистолетов в кармане, но не решился стрелять в императора («сердце отказывало»
). Вечером 14-го декабря сам явился в Зимний дворец и предал себя в руки властей. После ареста Булатов
имел свидание с самодержцем. В январе 1826 впал в глубокую меланхолию и, после нескольких дней голодовки разбил себе голову о стены камеры в Петропавловской крепости. Скончался в госпитале 10-го января 1826 года, задолго до суда и приговора.
Александр Булатов
был вдовцом – за полтора года до восстания, 23-го июня 1824 года, на 23-ем году жизни в родах умерла его жена, Елизавета Ивановна
, в девичестве Мельникова
, оставив ему двух дочерей – Пелагею
и Анну
. По мнению историков, именно скоропостижная смерть любимой супруги сподвигла Булатова
на участие в заговоре декабристов – он просто искал любые средства, чтобы утешить своё горе, забыться. Старшая из его дочерей впоследствии вышла замуж, а младшая постриглась в монахини Бородинского монастыря под именем Досифея
. Вот с этих, забытых всеми историками, девочек Булатовых
, собственно, и надо начинать (в хронологическом порядке) рассказ о женах и детях декабристов.
РЫЛЕЕВА (ТЕВЯШЕВА, ТЕВЯШЁВА, ТЕВЯШОВА) НАТАЛЬЯ МИХАЙЛОВНА (1800 – 31.8.1853)
.
Жена (с 22.01.1819) одного из пяти казнённых декабристов, Кондратия Фёдоровича Рылеева
(1795 – 1826).
Происходила из украинского козацко-старшинского рода на Восточной Слобожанщине, который вёл свою родословную от выходца из Золотой орды Вавилы Тевяша
. Её предки по отцовской линии были острогожскими (по названию городка) козацкими полковниками 61 год, с 1704 по 1765. Родители Натальи Михайловны –
отставной прапорщик Михаил Андреевич
(1763-1822) и Матрёна Михайловна
, в девичестве Зубарева
(?-1856), владели частью имения Подгорное Острогожского уезда Воронежской губернии, где в 1817 году прапорщик 11-ой конной роты 1-го эскадрона Московского драгунского полка Кондратий Рылеев
, воинское подразделение которого располагалось неподалёку от имения Тевяшевых
, в слободе Подгорной у городка Павловска Острогожского уезда Воронежской губернии, и познакомился со своей будущей женой.
Следствием знакомства с Тевяшевым было решение Рылеева стать учителем его дочерей (у Натальи была старшая сестра Анастасия ) – хотя Михаил Тевяшев был очень обеспеченным человеком, он не посчитал нужным заняться образованием своих дочерей, в отличие от трёх сыновей. В результате чего девицы Тевяшевы , хотя и были общепризнанными красавицами, при этом оставались «без всякого образования, даже не знали русской грамоты». Почти за два года регулярных занятий с ними Кондратий Рылеев восполнил эти пробелы в знаниях девушек, за исключением языкового – Наталья так никогда и не научилась хорошо говорить по-французски, что впоследствии стало для неё большой проблемой в светском обществе Петербурга, где, в том числе и по этой причине, она не была принята.
Главным результатом “ликбеза”(чего следовало ожидать) стало страстное взаимное чувство молодого учителя (Рылееву было тогда 22 года) к младшей из его учениц (Тевяшевой было 17) – надо сказать, сначала категорически не поддержанное родителями обоих влюблённых голубков. Родственники жениха считали, что невеста бедна и её содержание ему не под силу (его мать едва сводила концы с концами, а отец Рылеева , скончавшись в 1813 году в Киеве, оставил сыну киевский дом, на который был наложен арест вследствие судебного дела, возбуждённого генералом Сергеем Голицыным против Фёдора Рылеева – управляющего его имениями. Дело тянулось до 1838 года, и только дочка Кондратия Рылеева , Анастасия , смогла получить наследство своего деда – через 25 лет после его смерти, и через 12 лет после казни своего отца). Родители невесты тоже выражали сомнение в его способности устроить судьбу их дочери (простыми словами – он был голодранцем без каких-либо карьерных перспектив в будущем). Впрочем, в июне 1818 года Рылеев получил долгожданное согласие матери на брак. От отца невесты, который проявил твёрдость в своём отказе, декабрист получил согласие очень экстравагантным способом: поднёс заряженный пистолет к своему виску и пообещал застрелиться на его глазах, если тот не отдаст за него свою дочь. Старик сдался – впрочем, поставив последним условием свадьбы отставку с военной службы жениха. В декабре 1818 года Рылеев вышел в отставку, 22 января 1819-го в Острогожске состоялась свадьба, а 23 мая 1820 года у Рылеевых родилась дочь Анастасия . Осенью того же года семья окончательно переехала в северную столицу.
Однако, несмотря на то, что в основе отношений Рылеева и его жены была искренняя взаимная любовь, отразившаяся во многих стихотворениях поэта («Н. М. Тевяшовой», «Извинение перед Н. М. Т.», «Акростих», «Триолет Наташе» и других), их семейная жизнь, особенно для Натальи Михайловны , оказалась очень несчастливой.
Во-первых, деньги, которые добывал Рылеев , его семье, по-видимому, не доставались. К тому же бесследно исчезли 15 тысяч рублей (более чем приличная сумма по тем временам, на эти деньги можно было купить небольшое поместье с землёй и крепостными), полученные Натальей Михайловной в качестве приданого. Рылеев , будучи успешным финансистом и издателем, в частной жизни был самым настоящим скопидомом. Наличных денег супруге он почти не давал, семья жила «в кредит». После смерти мужа Наталья Михайловна ещё долго выплачивала долги портному, кузнечному мастеру, столяру, владельцам фруктовой и съестной лавок, аптекарю и учительнице дочери.
Во-вторых, Рылеев никогда не отличался супружеской верностью, и его жена об этом знала. Окончательно отношения в семье испортились в конце 1824 года. По-видимому, одной из главных причин охлаждения поэта к супруге явилась смерть в сентябре 1824 года их годовалого сына Александра . В светских и литературных кругах столицы ходили упорные слухи, что Рылеев «не живет дома, что он часы своих досугов посвящает не супруге, а другим» . В глазах современников он «не слыл отличным семейным человеком», «казался холоден к семье». Последние утверждения совершенно справедливы, и вполне объясняются тем обстоятельством, что сам Кондратий Фёдорович никогда не знал родительской ласки и внимания, не жил в любящей, счастливой семье. Дело в том, что его мать отдала своего единственного сына (причём позднего, ей самой было почти 40 лет, когда он родился, её мужу исполнилось 50) на обучение в 1-ый кадетский корпус в С.-Петербурге в возрасте всего лишь 4,5 лет (!), сделав, таким образом, сиротой при живых родителях – что, безусловно, оказало самое серьезное (негативное) влияние на формирование его характера и взглядов. Впоследствии Рылеев часто упрекал свою мать в том, что она слишком рано “лишила его родительских ласк” – главным образом для того, чтобы тянуть из неё деньги. Но дело в том, что уже где-то через два-три года после его рождения семья родителей Рылеева практически распалась. По очень пикантной причине. Анастасия Матвеевна Рылеева стала любовницей незаконнорожденного сына своего мужа, Петра Малютина . Брат Кондратия по отцу был намного старше него, между ними была разница около 23 лет. В отличие от их общего отца, который не добился успеха в карьере, а своих 15 крепостных, полученных в наследство, “прогулял” ещё до рождения Кондратия , Пётр Малютин был успешен и богат. Именно благодаря его интимным отношениям с матерью декабриста последняя получила от него в подарок (который, однако, был оформлен как покупка) деревню Батово (современный Гатчинский р-он Ленинградской области). Отец Кондратия , которого традиционная историография рисует “семейным извергом и деспотом”, служил у своей жены и побочного сына управляющим (деревня была оформлена только на неё, что по тем временам, для замужней женщины, было очень красноречивым скандалом), а позже, получив после смерти своего родственника в наследство дом в Киеве (тот самый), навсегда уехал в Украину. Надо заметить, что для Рылеева отношения его матери со старшим братом никогда не были тайной. Более того – после того, как Пётр Малютин скончался (прокутив почти всё своё состояние) в 1820 году, Кондратий Рылеев стал любовником его вдовы, Екатерины Ивановны (1783- 1869), опекуном детей которой (своих племянников) он являлся после смерти брата.
Таким образом, будущий декабрист последний раз видел своего родного отца в возрасте около 4 лет, потом только переписывался с ним. Что же касается матери, то историки обратили внимание на очень показательный момент. Похоронена она на кладбище в селе Рождествено Царскосельского уезда Санкт-Петербургской губернии. Над могилой сын поставил памятник, хорошо сохранившийся до наших дней. На нем лаконичная надпись: «Мир праху твоему, женщина добродетельная. Анастасия Матвеевна Рылеева. Родилась декабря 11 дня 175 , скончалась июня 2 дня 1824» . Год рождения Анастасии Рылеевой , согласно надписи, состоял всего из трёх цифр. А значит, сам Рылеев не имел представления, в каком году родилась его мать.
Поэтому не удивительно, что Кондратий Фёдорович просто не умел жить семейной жизнью. Те шесть лет супружества, в котором он прожил до восстания на Сенатской площади (за исключением, разве что, первых полутора лет), супруги Рылеевы , в основном, проживали по отдельности. Декабрист либо сам часто уезжал из С.-Петербурга, либо оправлял надолго к кому-нибудь из родственников “в гости” жену с дочкой.
Мемуары современников полны описаний внешности Рылеева
, его мнений, поступков, стихов. Однако о его жене упоминается крайне редко, вскользь (кстати, не сохранилось ни одного её прижизненного изображения, да и были ли они). В глазах друзей и знакомых поэта она не была ни женой-единомышленницей, подобно Екатерине Трубецкой
, ни женой-другом, подобно Александре Муравьевой
, ни даже женой несчастной, романтической, покинутой ради «дела», подобно Марии Волконской
. Современники вспоминали Наталью Рылееву
то как женщину «нелюдимую»
, «уклонявшуюся от знакомств»
, то как «добрую, любезную»
хозяйку дома, которая «была внимательна ко всем»
и «скромным своим обращением»
внушала «общее к себе уважение».
Естественно, что о конспиративной деятельности Рылеева
его жена не имела никакого представления. Полной неожиданностью стали для нее события 14 декабря и последовавший затем арест мужа.
Воспоминания декабриста Николая Бестужева
содержат знаменитую сцену прощания супругов накануне решающих событий:
«Жена его выбежала к нам навстречу, и когда я хотел с нею поздороваться, она схватила мою руку и, заливаясь слезами, едва могла выговорить:
- Оставьте мне моего мужа, не уводите его - я знаю, что он идет на погибель…
Рылеев… старался успокоить её, что он возвратится скоро, что в намерениях его нет ничего опасного. Она не слушала нас, но в это время дикий, горестный и испытующий взгляд больших черных её глаз попеременно устремлялся на обоих - я не мог вынести этого взгляда и смутился. Рылеев приметно был в замешательстве, вдруг она отчаянным голосом вскрикнула:
- Настенька, проси отца за себя и за меня!
Маленькая девочка выбежала, рыдая
<Насте Рылеевой
было тогда пять лет>, обняла колени отца, а мать почти без чувств упала к нему на грудь. Рылеев положил её на диван, вырвался из её и дочерних объятий и убежал».
Всегда находившаяся в тени своего супруга, не принятая в светском обществе, одинокая и, в сущности, никому не нужная Наталья Рылеева вдруг получила всеобщий интерес и внимание от совершенно посторонних людей именно в результате ареста и последующей казни своего мужа – не надо забывать, что никто из повешенных 13-го июля 1826 года в Петропавловской крепости не был женат и не имел детей, кроме Рылеева .
Важным для Рылеевой оказалось 19 декабря 1825 года – в этот день она, удрученная арестом мужа и своим полнейшим неведением о том, где он и что с ним, отправила на высочайшее имя прошение: «Всемилостивейший государь! Я женщина, и не могу ни знать, ни судить, в чем именно и в какой степени виновен муж мой; знаю только то и убеждена в сердце, что восприемлющим образ Божий на земли, паче всего, свойственно милосердие. Государь! убитая горестию, с единственною малолетною дочерью припадаю к августейшим стопам твоим; но, не дерзая просить о помиловании, молю об одном только: повелите начальству объявить мне, где он, и допускать меня к нему, если он здесь. О, государь! коль теплыя моления вознесу я тогда ко Всемогущему о долголетнем и благополучном твоем царствовании» .
И хотя на это прошение «высочайшаго соизволения… не последовало» , несколько часов спустя в её квартире в доме Российско-американской торговой компании (как секретарь этой организации, Кондратий Рылеев имел там служебное жильё) появился чиновник, доверенный человек члена Следственной комиссии по делу декабристов, князя Александра Голицына (который был покровителем Кондратия Рылеева в начале его издательской деятельности, и хорошо знал его лично – собственно, именно он, наняв будущего декабриста в качестве своего “пиар-агента”, дал старт его литературной карьере), и сообщил убитой горем Наталье Михайловне о намерении государя оказать ей финансовую помощь.
Голицыну же было сообщено: «Она (Наталья Рылеева) предается неутешной скорби, которую разделяет с нею одна пожилая приятельница <подруга её матери>; других же знакомых не имеет. Со слезами благодарности выслушала она о милосердствующем внимании государя императора. На сделанный же вопрос, не имеет ли в чем нужды, по изъявленному Его величеством Соизволению на оказание ей пособия, отвечала, что у ней осталось еще 100 рублей после мужа, что ни о чем не заботится, имея одно желание увидеться с мужем, о чем подала всеподданнейшую просьбу лично Его императорскому величеству в 12 часов утра; и за то уже благодарит Бога и государя, что получила письмо от мужа, но то ее печалит, что не знает, где он и что с ним будет. За сим снова предалась она скорби и слезам. Приятельница же её опасается болезненных оттого последствий» .
Вследствие этой записки, очевидно, попавшей в руки царя, Наталья Михайловна в тот же день получила «высочайше пожалованные» две тысячи рублей (большие деньги по тем временам) и разрешение переписываться с мужем. Через три дня после первого царского подарка ей была послана тысяча рублей от императрицы Александры Федоровны . В марте 1826 года Голицын уведомил Рылееву о том, что император «всемилостивейше пожаловать Вам соизволил единовременно две тысячи рублей ассигнациями». Итого пять тысяч рублей. Для сравнения: в царской армии того времени ГОДОВОЕ жалованье капитанов, штабс-капитанов, ротмистров и штабс-ротмистров составляло 400–495 руб. Подпоручики (а именно в таком звании уволился из армии Кондратий Рылеев ) получали в год от 236 до 325 рублей жалованья. Вслед за императором и Голицыным помощь Наталье Михайловне стали оказывать и частные лица – её положение беззащитной “жены государственного преступника” с 5-летней дочерью на руках было исключительно трогательным и даже романтичным, и вызывало искреннее сочувствие и сострадание у совершенно незнакомых Рылеевой людей. Смерть мужа сделала Наталью Михайловну ещё более «интересной» в глазах и верховной власти, и русского образованного общества. Сразу же после казни Николай I возложил на князя Голицына обязанность сообщать ему «о состоянии несчастной госпожи Рылеевой» , ставить в известность о её нуждах. На следующий день после повешения заговорщиков императрица-мать Мария Федоровна , жившая тогда в Москве и еще не получившая сведений о совершении казни, спрашивала князя Александра Голицына : «Вы писали, что жена Рылеева интересна; что теперь с этой несчастной?»
Вдове казнённого преступника была назначена пенсия – три тысячи рублей в год; с момента её второго замужества ту же сумму ежегодно получала дочь Анастасия . «Многие, вероятно, будут крайне удивлены, когда узнают, что государь сей в отношении семейства важнейшего из государственных преступников простер великодушие свое гораздо далее: вдова Рылеева, находившаяся тогда в весьма затруднительном положении, получила семь или шесть тысяч рублей вспомоществования; и не только дочь его, но и внука приняты были впоследствии первая – в Патриотический, а вторая – в Елисаветинский институты на счет сумм его величества» .
В 1829 году девятилетняя Анастасия Рылеева действительно была помещена на казённое содержание в Патриотический институт. В институт, куда Наталья Михайловна отдала дочь, принимались, согласно правилам, прежде всего дочери погибших на войне офицеров. На первых порах Анастасии Рылеевой пришлось нелегко. Одна из воспитанниц вспоминала впоследствии, что её появление в институте вызвало ропот, девочки почувствовали себя «несчастными»: «К нам, патриоткам, отдали дочь бунтовщика!» Но институтское начальство быстро смирило гнев юных патриоток. Воспитанниц убедили, что «царь милосерд, он простил, принял сироту на свое попечение» . А следовательно, «обижать ребенка-сироту» значило нарушать царскую волю, поступать непатриотично.
Следует отметить, что «милости» императора, Голицына и рядовых «верноподданных» не означали для Натальи Михайловны отречения от памяти мужа – собственно, этого от неё никто и не требовал. Уже 23-го августа 1826 года, на сороковой день после смерти Рылеева , она устроила у себя дома «поминальный обед», о котором прекрасно знали власти. Более того – молодая вдова знала, где именно похоронен её муж – несмотря на то, что место погребения казненных мятежников считалось страшной государственной тайной.
В конечном итоге Наталья Рылеева вернулась к себе на родину, в село Подгорное Острогожского уезда, к своей матери (её отец умер ещё в 1822 году), достаточно обеспеченной вдовой, причём с постоянным пансионом – который, хоть это и выглядит, мягко говоря, странно, её муж обеспечил ей своей смертью. В октябре 1833 Рылеева вышла замуж во второй раз – за острогожского помещика, поручика в отставке Г. И. Куколевского , переселившись в его имение Судьевку, верстах в 12 от Подгорного. В этом браке, судя по всему, Наталья Михайловна была намного счастливее, чем в браке с Рылеевым . У супругов было две дочери, из которых до взрослого возраста дожила одна – Варвара (1837-1865) – кстати, она в возрасте 17 лет вышла замуж за 21-летнего грузинского князя Константина Чавчавадзе , через год, в 18 лет, примерно в одно время, родила сына Семёна и овдовела. Наталья Михайловна скончалась 31-го августа 1853 года, в возрасте 53 лет – за три года до амнистии декабристам, позволившей тем из них, кто остался в живых, вернуться из Сибири.
Что касается единственной дочери Кондратия Рылеева , Анастасии (1820-1890) – после окончания Патриотического института она 31-го августа 1842, в 22 года, вышла замуж за отставного поручика Ивана Александровича Пущина . Молодожёны поселились в имении жениха, селе Кошелевке Тульской губернии. У супругов было девять детей, из которых дожили до взрослого возраста четверо. В 1858 году дочь Рылеева отыскал вернувшийся из Сибири друг её отца (и одноклассник Пушкина по Лицею), декабрист Иван Пущин – он остался должен Кондратию Рылееву 430 рублей серебром, и теперь вернул свой долг его дочери. В письмах друзьям об этой встрече он упоминал, что дочь была очень похожа на своего отца: «Она мне напомнила покойника быстротою взгляда и верхней частию лица – видно, женщина с энергией…»
Кондратий Рылеев и Анастасия Рылеева. Дочь, действительно, была очень похожа на своего отца.
ПОЛИВАНОВА (ВЛАСЬЕВА) АННА ИВАНОВНА (1807 – 1846)
. Одна из самых молодых декабристок – в 1825 году ей было всего 18 лет. Жена декабриста Ивана Юрьевича Поливанова
(1798/1799 – 5.09.1826), отставного полковника лейб-гвардии Кавалергардского полка. Члена петербургской ячейки Южного общества (1824), который участвовал в деятельности Северного общества.
Арестован в Москве – 28.12.1825, доставлен в Петербург на городской караул, 2.01.1826 переведен в Петропавловскую крепость («присылаемого Поливанова содержать под арестом»
) в №2 бастиона Анны Иоанновны, 30.1. показан в №8 Никольской куртины.
Осужден по VII разряду и по конфирмации 10.07.1826 приговорен в каторжную работу на 2 года, срок сокращен до 1 года – 22.08.1826. По рапорту доктора Элькана от 31.08.1826: «Содержащийся в здешней крепости в куртине между бастионом Екатерины I и Трубецкого в №15 лишенный чинов и дворянского достоинства Поливанов заболел сильными нервическими судорожными припадками при значительном расслаблении всего корпуса»
, отправлен в Военно-сухопутный госпиталь – 2.09.1826, где и умер. Похоронен на Смоленском кладбище.
О самой Анне Ивановне не известно практически ничего, кроме того обстоятельства, что весь период ареста и следствия по делу декабристов пришёлся на её первую беременность, которую она по этой причине переживала очень тяжело. Единственный сын декабриста, Николай , родился в июле 1826 года, вскоре после вынесения приговора декабристам, и лишился отца в возрасте двух месяцев отроду. Никакие подробности дальнейшей судьбы вдовы декабриста и его сына историкам не известны.
ТРУБЕЦКАЯ (ЛАВАЛЬ) ЕКАТЕРИНА ИВАНОВНА (1800 – 1854)
Дочь французского эмигранта, марсельского дворянина Ивана Степановича Лаваля
(Жан-Шарль-Франсуа де Лаваль де ла Лубрерьед
)(1761 – 1846), графа (возведён в звание королём Людовиком XVIII
в 1814 году в благодарность за многотысячный “кредит”, который предоставил ему отец декабристки). Приехав в Россию, сначала служил учителем в Морском кадетском корпусе, при императоре Александре I
был членом главного правления училищ. Позже служил в Министерстве иностранных дел и редактировал «Journal de St. Pétersbourg».
Со стороны матери, Александры Григорьевны Козицкой
(1772 – 1850), декабристка была внучкой киевлянина, представителя украинского шляхетского козацко-старшинского рода, Григория Васильевича Козицкого
(1724-1775), кабинет-секретаря Екатерины II
, и наследницы “мясниковских миллионов”, Екатерины Ивановны Мясниковой
(1746 – 1833), в честь которой она была названа. Прадед Трубецкой
, Иван Семёнович Мясников
(1710 – 1780) был старовером, симбирским купцом и богатейшим российским промышленником. Вместе с двумя своими шуринами (братьями жены) – Яковом
и Иваном Твердышевыми
– он владел 15 металлургическими предприятиями. Их заводы в конце шестидесятых – начале семидесятых годов XVIII века выплавляли 22-23 % меди и 12-13 % железа России. В непосредственном управлении Мясникова
находились чугуноплавительные и железоделательные предприятия. Кроме того, Мясников
владел суконными фабриками и мельницами в Симбирском наместничестве. Братья Твердышевы
умерли бездетными, оставив всё своё состояние младшей сестре – прабабушке Трубецкой
. Таким образом, четыре дочери Ивана Мясникова
(бабушка декабристки была самой младшей) стали наследницами восьми заводов (остальные были разрушены во время восстания Пугачёва) и 76 тысяч душ крепостных крестьян – самыми богатыми невестами Российской империи своего времени. При разделе имения бабушка Трубецкой
, Екатерина Ивановна
, получила Катав-Ивановский, Усть-Катавский, Архангельский медные заводы и Воскресенский горнодобывающий завод, которыми сама успешно управляла.
Дворец родителей Екатерины Трубецкой в центре С.-Петербурга, на Английской набережной. В этом доме она выросла. Сейчас в нём расположен Конституционный суд России.
Интересна история женитьбы родителей Екатерины Трубецкой
.
Её мать, влюбившись в своего будущего мужа, и слышать не хотела о других женихах. Но бабушка декабристки, Екатерина Ивановна
(дедушка к тому времени уже умер), воспротивилась столь неравному браку. Тогда влюблённая Александра
написала всеподданейшую просьбу и опустила её в специальный ящик, поставленный у дворца императора Павла I
.
Павел Петрович
пожелал разобраться в прошении и потребовал разъяснений от Екатерины Ивановны
. Та в качестве причины отказа на брак дочери сказала, что Лаваль
: «не нашей веры
<отец Трубецкой
остался католиком до конца своих дней>, неизвестно откуда взялся и имеет небольшой чин»
.
Резолюция императора была краткой: «Он христианин, я его знаю, для Козицкой
чин весьма достаточный. Обвенчать через полчаса»
.
Иван Лаваль
и Александра Козицкая
немедленно были обвенчаны в приходской церкви без всяких приготовлений. Александра Григорьевна
принесла мужу огромное приданое, около 20 миллионов, в том числе Воскресенский завод на Урале, которое её муж разумным управлением ещё приумножил. В общем и целом, это был очень счастливый брак, с которым, в конечном счёте, примирилась и бабушка Трубецкой
, завещав перед своей смертью в 1833 году её родителям приличную часть своего состояния. Шестеро детей этой пары (четыре дочери и два сына, Екатерина
родилась в Киеве, который для её матери был родным городом, и была первенцем у своих родителей) росли в любви и роскоши, не зная ни в чём отказа.
Со своим будущим мужем Екатерина Лаваль познакомилась в 1819 году в Париже (она с сёстрами и родителями подолгу жила в Европе), и там же вышла замуж за князя Сергея Трубецкого 16(28) мая 1820 года – венчание состоялось в русской православной церкви на улице Берри. Брак, безусловно, был заключён по любви. Жених был потомком великокняжеских и царских родов (по отцу Трубецкой был потомком великого князя Литовского Гедимина, а его мать происходила из грузинского царского рода). Невеста, хотя и была дочерью французского графа, с точки зрения снобов была весьма сомнительного происхождения, зато у неё было очень богатое приданое.
Екатерина Ивановна Лаваль. Портрет работы Сесиль Моудет. Париж, 1820. Картина написана незадолго до её замужества.
Для княгини Екатерины конспиративная деятельность её мужа не была тайной. Она лично была знакома со всеми его друзьями-заговорщиками, которые свободно обсуждали дела тайных обществ даже в её присутствии – особенно в последний год перед восстанием, на киевской квартире Трубецких . Но для неё был неприемлем террор и насильственные действия, она говорила Сергею Муравьеву-Апостолу : «Ради бога, подумайте о том, что вы делаете, вы погубите нас и сложите свои головы на плахе».
Екатерина Трубецкая первая из жён декабристов добилась разрешения отправиться за мужем в Сибирь. Трубецкой был отправлен закованным по этапу 23.07.1826, Екатерина Ивановна выехала из С.-Петербурга 27.07. Надо отметить, что её родители полностью поддержали и решение дочери разделить судьбу мужа, и потом, в Сибири, Трубецкие всегда были прекрасно финансово обеспечены благодаря заботе родных Екатерины Ивановны .
«Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою, не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобой вместе.
Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими. Одно меня может радовать: тебя видеть, делить твое горе и все минуты жизни своей тебе посвящать. Меня будущее иногда беспокоит на твой счет. Иногда страшусь, чтоб тяжкая твоя участь не показалась тебе свыше сил твоих… Мне же, друг мой, все будет легко переносить с тобою вместе, и чувствую, ежедневно сильнее чувствую, что как бы худо нам ни было, от глубины души буду жребий свой благословлять, если буду я с тобою»
(Из письма Екатерины Трубецкой
мужу в Петропавловскую крепость, декабрь, 1825 г.)
В сентябре 1826 она прибыла в Иркутск, а мужа с партией ссыльных уже отправили в Нерчинские рудники, о чем она не знала. В Иркутске Трубецкая провела 5 месяцев, всё это время губернатор Цейдлер , по предписанию из Петербурга, уговаривал её вернуться назад, не давая подорожную для дальнейшего пути, угрожая после того, как она откажется от своего дворянского звания, отправкой вслед за мужем пешком в кандалах по этапу. Однако Екатерина Ивановна оставалась твердой в своём решении. Через некоторое время туда же прибыла и Мария Волконская .
Только в феврале 1827 года состоялась первая встреча Екатерины и Сергея Трубецких в Благодатском руднике. Вместе с Марией Волконской за 3 рубля 50 копеек они поселились в покосившейся хибаре со слюдяными окнами и дымящей печкой. «Ляжешь головой к стене – ноги упираются в двери. Проснешься утром зимним – волосы примерзли к бревнам – между венцами ледяные щели «. Через щель в тюремном заборе Екатерина Трубецкая увидела своего князя, в кандалах, худого и осунувшегося, заросшего бородой, в оборванном тулупчике – и упала в обморок.
Дом Трубецкой и Волконской в Благодатском руднике
Первые месяцы в Благодатском руднике были самыми тяжелыми для них. Каково было выросшей в роскоши во дворце женщине самой топить печку, носить воду, стирать белье, готовить еду, штопать одежду мужу. В сентябре 1827 декабристов перевели в Читу, где условия значительно облегчились. Для жен декабристов выстроили целую улицу деревянных домиков и назвали ее Дамской. А в 1829 году декабристам разрешили снять кандалы.
В 1830 году в семье Трубецких произошло важное событие, которого они, и, в первую очередь, Екатерина Ивановна , ждали почти десять лет. 2-го февраля у них родился их первый ребёнок, дочь Александра . До этого, на протяжении девяти лет, их брак оставался бесплодным. Никакие самые лучшие врачи, в том числе и европейские, не могли помочь Трубецкой забеременеть. Даже Баден-Баден со своими лечебными водами не дал никаких результатов. В Сибири же того времени был бум лечения различных болезней с помощью целебных источников – в переписке декабристов сохранилось очень много упоминаний об этом, и Трубецкая (на своё счастье) тоже отдала дань этой моде. Екатерина Ивановна , разумеется, никогда бы даже не узнала о лечебных сибирских водах, если бы её муж не был приговорён к сибирской каторге. В общем, это как раз случай из серии “Не было бы счастья, да несчастье помогло”.
Всего Трубецкая родила семерых детей, последнего ребёнка – в 44 года. Трое из них умерли в раннем детстве. А две дочери – Елизавета и Зинаида – имели “удовольствие” увидеть своими глазами советскую власть – первая умерла в 1918 году (в Симферополе), вторая – в 1924 (в Орле).
В конце 1839 г. истек срок каторги для Сергея Петровича . Трубецкие получили приказ выехать на поселение в с. Оёк в 30 верстах от Иркутска. Переезд на новое место был омрачен смертью младшего сына Владимира , который прожил всего год. Эта первая для четы Трубецких утрата ребёнка была особенно тяжёлой. Через год в Оёке они похоронили ещё одного сына, 5-летнего Никиту . Именно с этого времени здоровье Екатерины Ивановны стало вызывать опасения, да такие, что 28-го января 1842 года, опасаясь скорой смерти, Трубецкая даже написала завещание, в котором просила своих сестёр позаботиться о детях и муже.
Князь Сергей Трубецкой после возвращения из Сибири
В 1845 году, в результате постоянных прошений к властям матери Трубецкой , графини Лаваль , её семье было позволено постоянно жить в Иркутске – с тем, чтобы глава семейства время от времени приезжал к жене и детям из Оёка (посёлок находился в 30 верстах от Иркутска) – что, впрочем, оказалось всего лишь формальностью, и Трубецкие воссоединились в просторном двухэтажном доме в Знаменском предместье, который купила для них Александра Григорьевна Лаваль . Этот дом принадлежал ранее иркутскому губернатору Цейдлеру (да-да, тому самому, который задержал Трубецкую в 1826 году на 5 месяцев, пытаясь отговорить её от дальнейшего путешествия в Сибирь), и был расположен близ Знаменского монастыря, за рекой Ушаковкой, с обширным садом при доме. В 1908 году он сгорел во время пожара.
Дом этот вскоре стал известен в Иркутске и окрестностях благодаря безграничной доброте его хозяйки. Странники, бездомные, нищие всегда находили здесь приют и внимание. О том, что дом Трубецких всегда “набит слепыми, хромыми и всякими калеками” , писал декабрист А.Н. Сутгоф в письме к декабристу И.И. Пущину .
Дом Трубецких , как и дом Волконских , был настоящим центром встреч и общения декабристов, живших на поселении вблизи Иркутска. “Обе хозяйки – Трубецкая и Волконская – своим умом и образованием, а Трубецкая – и своею необыкновенной сердечностью были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию” , – писал позднее в своих воспоминаниях воспитанник декабристов и частый гость в их домах, врач Н.А. Белоголовый . Даже сам генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев с супругой бывал в гостеприимном доме княгини, тем более, что его жена была француженкой по происхождению, что, безусловно, сближало её с наполовину француженкой Екатериной Ивановной .
Кроме заботы о детях, на плечах Трубецкой лежала забота о воспитанниках, которые как бы сами собой появлялись в её доме. В их семье воспитывалась дочь декабриста Михаила Кюхельбекера , Анна (1834 – ?). Вторая дочь М.К. Кюхельбекера , Юстина (1836 – ?), хотя и была определена в сиротский дом, большую часть времени проводила у Трубецких . У них же воспитывался сын ссыльнопоселенца А.Л. Кучевского , Фёдор , жила старшая дочь бедного чиновника Неустроева Мария , ровесница Саши Трубецкой , и ещё одна подружка старших девочек Трубецких , Анна (по неподтверждённым источникам – сестра декабриста Бечасного ).
В 1842 году две старшие дочери Трубецких
, хлопотами их бабушки Лаваль
(которая так никогда и не увидела своих внучек, как и они её) были приняты в только что открытый в Иркутске институт благородных девиц, который обе закончили с золотыми медалями.
Их младший брат, Иван
, был определён в иркутскую гимназию, где тоже учился с отличием – сказывалось прекрасное домашнее образование, которое дала своим детям Екатерина Ивановна
.
В 1845 году Трубецкие похоронили своего самого младшего, последнего ребёнка, годовалую дочь Софью , рождение которой значительно подорвало и без того слабое здоровье Трубецкой .В следующем году в Сибирь пришла весть о смерти отца Екатерины Ивановны , Ивана Лаваля . Эти события окончательно подкосили здоровье декабристки. Ревматические боли в суставах стали постоянными, у неё обнаружили грыжу, из-за которой она не могла самостоятельно ходить – её возили по дому и саду в деревянном кресле на колёсиках. После сообщения о смерти матери в 1850 году у Трубецкой диагностировали чахотку (туберкулёз).
В 1851 году в Иркутск приехал сын декабриста В.Л. Давыдова Пётр Васильевич (1825–1912), отставной поручик лейб-гвардии Конного полка, чтобы познакомиться с друзьями своих родителей, а 19 января 1852 года состоялась его свадьба с Елизаветой Сергеевной Трубецкой . Супружеский союз детей декабристов основал, таким образом, “декабристскую династию”.
Вслед за Елизаветой , 12-го апреля 1852 года, вышла замуж и старшая дочь Трубецких , Александра Сергеевна – за кяхтинского градоначальника Н.Р. Ребиндера (1810–1865). При первом сватовстве Ребиндеру было отказано. Он был вдовцом, вдвое старше своей избранницы, имел двенадцатилетнюю дочь от первого брака Надежду (1840 – ?), которая была всего на 10 лет младше своей предполагаемой мачехи. Однако Трубецкие видели в нём достойного, честного и благородного человека, сочувствовавшего идеям декабристов, что само по себе являлось в их глазах достаточной рекомендацией для того, чтобы принять его в свою семью. Я.Д. Казимирский писал И.П. Корнилову : «Градоначальник кяхтинский Ребиндер приезжал на днях сюда. Ещё молод, ваших лет. Вдовец и недурён собою, ловок, образован; очень деловой и благонамеренный человек, характера весьма сурьёзного, но в обращении весьма любезного» . После свадьбы супруги Ребиндер уехали в Кяхту.
Дочери Трубецких. Слева – Зинаида, в замужестве Свербеева. Справа – Елизавета, в замужестве Давыдова.
Трубецкой так описывал в письме к младшей сестре своей жены, Зинаиде Лебцельтерн (жене австрийского посла в России) её состояние после отъезда дочерей: “…Несмотря на то, что она желала их замужества и знала, что они счастливы, разлука с ними была ей очень тяжела… После отъезда Лизы она стала худеть, потом ночами стала появляться испарина, ревматические боли в лопатках, сухой кашель после прошлой весны, который с большим трудом удалось привести к отхаркиванию, и который свидетельствовал о поражении лёгких…”
Екатерина Ивановна Трубецкая скончалась ранним утром 14-го октября 1854 года, от рака лёгких. Ей было без малого 54 года, из которых 28 она прожила в Сибири. Похоронили её 17-го октября в ограде Знаменского монастыря, рядом с могилами её трёх умерших детей. На похоронах присутствовали все живущие в иркутской колонии декабристы и весь Иркутск во главе с генерал-губернатором Н.Н.Муравьёвым .
Через два года после её смерти, когда была объявлена амнистия декабристам, Сергей Трубецкой сначала отказался ею воспользоваться, чтобы вернуться в европейскую часть Российской империи – он не хотел навсегда оставлять могилу жены. Друзья и родные с трудом убедили его, всё-таки, покинуть Сибирь ради единственного сына – Ивану Трубецкому исполнилось 13 лет, как наследник своего отца (декабристу вернули все права дворянства, кроме княжеского титула, который, однако, получил его сын), ему было необходимо получить образование, соответствующее положению в обществе его семьи. Интересно, что после возвращения из Сибири Сергей Трубецкой вместе с семьёй своей дочери Александры Ребиндер осел в Киеве. За полгода до своей собственной смерти он похоронил свою старшую дочь – Александра Сергеевна умерла в июле 1860 года, в возрасте всего лишь 30 лет, от чахотки. Сам князь скончался 22-го ноября 1860 года, в возрасте 70 лет, на следующий день после дня рождения своей любимой жены.
PS. На заглавной иллюстрации – финальный кадр из фильма “Звезда пленительного счастья” (“Ленфильм”, 1975 год, режиссёр Владимир Мотыль), посвящённый судьбе декабристов и их жён.
Трубецкая Екатерина Ивановна (1800-1854), княгиня, урожденная графиня Де Лаваль, жена декабриста С.П. Трубецкого
Екатерина Ивановна Трубецкая была дочерью французского эмигранта графа И.С. Де Лаваля, которого в России чаще называли просто Лаваль. После Великой Французской революции многие аристократы, спасаясь от гильотины, перебрались в Российскую империю. Да и последующие годы во Франции были не спокойными - слишком много политических бурь и войн пришлось на этот период французской истории. Лаваль так и остался в гостеприимном Петербурге. Он преподавал в Морском кадетском корпусе. Женился граф по любви, но и не без выгоды на А.Г. Козицкой, по матери - представительнице богатого купеческого рода Мясниковых и обладательнице большого состояния.
Родители Екатерины Трубецкой Жан-Франсуа Лаваль и Александра Козицкая
Семье Де Лаваль принадлежал роскошный дворец на Английской набережной Санкт-Петербурга, где часто устраивались великолепные балы для высшего света, литературные и музыкальные вечера.
Дом Лавалей в Санкт-Петербурге
Дочерей граф воспитывал как француженок, и как только позволили политические обстоятельства, вывез во Францию, чтобы лучше узнали родину предков.
Каташа (как ласково называли Катрин родные) во время поездки познакомилась в Париже с князем Сергеем Петровичем Трубецким, героем войны 1812 года. Девушка сразу очаровала его. По воспоминанием Зинаиды, сестры Екатерины Ивановны, «перед своим замужеством Каташа наружно выглядела изящно: среднего роста с красивыми плечами и нежной кожей, у нее были прелестнейшие руки в свете… Лицом она была менее хороша, так как благодаря оспе кожа его, огрубевшая и потемневшая, сохраняла еще кое-какие следы этой ужасной болезни… По природе веселая, она в разговоре обнаруживала изысканность и оригинальность мысли, беседовать с ней было большое удовольствие. В обращении она была благородно проста. Правдивая, искренняя, увлекающаяся, подчас вспыльчивая, она была щедра до крайности»
.
Князь Сергей Петрович Трубецкой
Роман оказался стремительным. В мае 1821 года князь Трубецкой и графиня Лаваль обвенчались в Париже. После свадебного путешествия молодожены вернулись в Петербург.
С.П. Трубецкой в 1816 году стал одним из основателей первого декабристского общества «Союз спасения», принимал участие в деятельности «Союза благоденствия». В 1822 году он считался одним из руководителей Северного общества декабристов, но в день восстания 14 декабря 1825 года не явился на Сенатскую площадь, опасаясь возможного кровопролития. Его арестовали в здании австрийского посольства, где супругов Трубецких в ночь после восстания 14 декабря спрятали родственники - сестра Екатерины Ивановны Зинаида и ее муж, австрийский дипломат Лебцельтерн.
На следующий день после ареста князя Екатерине Ивановне доставили записку от мужа. Он писал: «Не сердись, Катя… Я потерял тебя и погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и «живым» останусь»
. Екатерина Ивановна отвечала: «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою,… не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобою вместе. Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими»
.
Памятник семье Трубецких в Петровском заводе (ныне Петровск-Забайкальский), скульптор Л.А. Родионов
Трубецкой был осужден по первому разряду на пожизненную каторгу. Екатерина Ивановна первой из жен декабристов добилась разрешения разделить участь мужа. На следующий день после отправки Трубецкого в Сибирь она выехала следом за ним. В Иркутске ей посчастливилось увидеть мужа, но свидание было совсем коротким. Иркутский губернатор Цейдлер несколько месяцев не давал ей разрешение на продолжение пути, уговаривая вернуться домой.
Трубецкая не поддавалась на уговоры и угрозы, она написала Цейдлеру письмо, в котором объясняла причины своего решения: «Чувство любви к другу заставило меня с величайшим нетерпением желать соединиться с ним; но со всем тем я старалась хладнокровно рассмотреть свое положение и рассуждала сама с собой о том, что мне предстояло выбирать. Оставляя мужа, с которым я пять лет была счастлива, возвратиться в Россию и жить там в кругу семейства во всяком внешнем удовольствии, но с убитой душой, или из любви к нему, отказавшись от всех благ мира с чистой и спокойной совестью, добровольно предать себя унижению, бедности и всем неисчислимым трудностям горестного его положения в надежде, что разделяя его страдания, могу иногда любовью своею хоть мало скорбь его облегчить? Строго испытав себя и удостоверившись, что силы мои душевные и телесные никак не позволили мне избрать первое, а ко второму сердце сильно влечет меня»
.
Цейдлер, поняв, что Екатерина Ивановна не переменит своего решения, объявил Трубецкой, что она продолжит путь «по канату»
, вместе с уголовными преступниками и дал ей подорожную на выезд в Нерчинские рудники, предварительно взяв подписку об отречении от всех прав. «Женщина с меньшею твердостью
, - писал А.Е. Розен, - стала бы колебаться, условливаться, замедлять дело переписками с Петербургом и тем удержала бы других жен от дальнего напрасного путешествия. Как бы то ни было, не уменьшая достоинств других наших жен, разделявших заточение и изгнание мужей, должен сказать положительно, что княгиня Трубецкая первая проложила путь, не только дальний, неизвестный, но и весьма трудный, потому что от правительства дано было повеление отклонять ее всячески от намерения соединиться с мужем»
.
В конце января 1827 года Екатерина Ивановна прибыла в Большой Нерчинский завод, находящийся рядом с Благодатским рудником, на котором работали декабристы. Она поселилась в тесной холодной избе вместе с М.Н. Волконской. Их жизнь проходила в тяжелых, непривычных хозяйственных хлопотах.
Дом Екатерины Трубецкой и Марии Волконской в Благодатском руднике
Единственной радостью были редкие свидания с мужьями. Через год декабристов перевели в Читу, там же обосновались разделившие их участь женщины. Деятельная, сердечная Екатерина Ивановна принимала живое участие в заботах об узниках, вела их переписку. В 1830 году в Петровском Заводе была возведена специальная тюрьма для декабристов, и жены получили право проживать вместе со своими мужьями в их камерах. Екатерина Трубецкая провела в остроге Петровского завода долгие девять лет. Декабрист Е.Л. Оболенский в своих «Записках» отмечал: «Среди всех превратностей судьбы их семейное счастье было основано на таком прочном основании, которое ничто не могло поколебать впоследствии. Событие 14 декабря и отправление в Сибирь - лишь повод к развитию тех сил души, которыми Екатерина Ивановна была одарена и которые так прекрасно употребила для достижения высокой цели исполнения супружеского долга»
.
В 1839 году Трубецкие были переведены на поселение сначала в село Оёк, а затем в Иркутск. В Сибири у Екатерины Ивановны родилось восемь детей, четверо из которых умерли в раннем возрасте.
Несмотря на все испытания и превратности судьбы, Екатерина Трубецкая никому не отказывала в помощи, в ее доме находили кров и пищу несчастные и обездоленные люди.
Дом-музей Трубецких в Иркутске
Екатерина Ивановна стремилась дать своим детям хорошее образование. Когда в Иркутске открылся Женский институт, она добилась для младших дочерей права учиться в нем. Младшая дочь Трубецких, Зинаида Сергеевна Свербеева, дожила до 1920 года, и даже получала пенсию от советского правительства.
Екатерина Ивановна Трубецкая до конца своих дней сохранила кротость, доброту и душевное спокойствие. Она была всеобщей любимицей. А.Е. Розен так характеризовал Е.И. Трубецкую: «… не красива лицом, не стройна, среднего роста, но когда заговорит - так что твоя красота и глаза - просто обворожит спокойным приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так все слушал бы ее. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествия и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии»
.
Всего двух лет не дожила она до амнистии 1856 года. 14 октября 1854 года Е.И. Трубецкая скончалась после изнурительной болезни и была похоронена на кладбище Знаменского монастыря в Иркутске. С.П. Трубецкой писал сестре жены: «Она спокойно покинула сей мир, склонившись ко мне на грудь, так что я даже не заметил ее последнего вздоха»
.
Памятник женам декабристов в Иркутске
Муж пережил Екатерину Ивановну на шесть лет. Он умер в 1860 году в Москве, где жил у своего сына. На похороны С.П. Трубецкого собрались оставшиеся в живых декабристы и студенты, которые от Никитских ворот до Новодевичьего монастыря несли гроб на руках.
Екатерина Ивановна Трубецкая – первая из жен декабристов, отправившаяся в сибирскую ссылку вслед за опальным мужем, князем Сергеем Трубецким. Она явила героический пример, которому последовали , Прасковья Анненкова, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина и другие женщины-декабристки. Подвиг княгини Трубецкой описан в поэме «Русские женщины».
Детство и юность
Екатерина Ивановна Трубецкая родилась 3 декабря 1800 года в Петербурге. Ее отец – Жан Лаваль, французский эмигрант, приехавший в Россию в конце XVIII века и скрывавшийся от событий Французской революции. На новой родине он взял имя Иван Степанович, служил в министерстве иностранных дел. Мать Александра Григорьевна Козицкая – дочь известного сибирского промышленника Ивана Мясникова, владелица салона в Петербурге.
У семейной четы Лавалей родилось 6 детей - 2 сына и 4 дочери. Первенец Екатерина, или как ее ласково звали родные, Каташа, росла очень живой и любознательной девочкой. Ни она, ни ее сестры не знали отказа в развлечениях, нарядах, прогулках. При этом девочки получали лучшее образование, изучали литературу, искусство, музицировали.
Каташа имела от природы прекрасный голос, который был украшением балов и светских вечеров. Современники описывают Екатерину как милую особу, не классическую красавицу, но, бесспорно, обладающую обаянием и веселым нравом. Полноватая, невысокого роста, светловолосая, с живыми и умными глазами – такой предстает княгиня на портретах художников тех времен.
Сам будущий император , будучи еще Великим князем, очарован ею на одном из балов и называет ее «самой просвещенной девицей высшего света».
Сестры Лаваль подолгу жили с родителями в Европе и по возвращении были законодательницами столичной моды – привозили новые наряды, ткани, украшения. В петербургском особняке Лавалей на Английской набережной, который больше походил на дворец, устраивались самые пышные балы в столице.
Стоит ли говорить, что будущие богатые наследницы имели высокое положение в обществе и были завидными невестами. Словом, существование Екатерины Лаваль в юности было счастливым и беззаботным. Судьба словно давала ей шанс насладиться полнотой бытия, прежде чем окунуться в жизнь, полную лишений и испытаний.
Личная жизнь
Перемены в личной жизни юной Екатерины Ивановны случились вдали от родного Петербурга. В Париже 19-летняя девушка на одном из балов знакомится с князем Сергеем Петровичем Трубецким. Представитель славного дворянского рода был на 10 лет старше и имел за плечами блестящую биографию: годы военной службы, пройденную войну 1812 года, за отличие в которой награжден рядом орденов.
Как пишут историки, союз Трубецких не был заключен по страстной и мгновенной влюбленности. Первые впечатления девушки были отнюдь не восторженными: разницу в возрасте дополняли не блестящая внешность и замкнутость князя. Но познакомившись ближе, Каташа оценила его ум, манеры и благородство. А он, в свою очередь, был очарован ее добрым характером и благовоспитанностью.
Брак, одобренный обеими сторонами, зарегистрирован 16 мая 1820 года. Через год молодожены вернулись в Петербург, где Трубецкому пожалован чин полковника. К этому времени он уже уволился со строевой службы и пребывал в статусе старшего адъютанта при военном штабе. Чета Трубецких поселилась в доме Лавалей, откуда Екатерина все чаще стала уезжать за границу лечиться. Женщина никак не могла зачать ребенка и очень переживала по этому поводу.
В отличие от Марии Волконской княгиня Трубецкая знала о политических взглядах мужа и даже пыталась переубедить повстанцев, отговорить от задуманного. Поэтому декабрьские события 1825 года не стали для женщины неожиданностью. Но положение Трубецкого было очень опасным. Оно осложнялось тем, что дворянин был одним из предводителей заговорщиков, хоть и не вышел на Сенатскую площадь во избежание еще большего кровопролития.
Летом 1826 года Сергея Трубецкого приговорили к смертной казни. Однако вскоре император изменил приговор на вечную каторгу. Среди причин, побудивших государя сделать это, историки называют воспоминания Николая I об «умнице княгине Трубецкой».
Этот же мотив был проявлен и когда Екатерина попросила разрешения следовать за супругом. Николай I всячески отговаривал ее от этого шага. Но Трубецкая оказалась непреклонна и, получив высокое дозволение, выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на следующий же день после того, как туда под конвоем этапировали ее горячо любимого мужа.
Каторга в Сибири
Прибыв поначалу в Иркутск, княгиня долгое время не могла выяснить, куда отправили ее супруга. Здешний губернатор Иван Цейдлер чинил ей всевозможные препятствия, надеясь, что женщина сдастся и уедет обратно в Петербург. Но не такова была Каташа. Она написала Цейдлеру длинное, обстоятельное письмо, после которого Трубецкую направили на Нерчинские рудники, предварительно заставив подписать бумаги, лишающие ее титулов, имущественных и прочих прав.
В Нерчинске она встречает княгиню Марию Волконскую, также приехавшую вслед за мужем. Вместе женщины отправились к месту каторги своих мужей, в Благодатский рудник. Это было начало большой дружбы на долгие годы, которая закончится, увы, так нелепо.
С февраля 1827 года началась жизнь в каторжном поселке близ рудника. Они сняли деревянную хибару и стали выживать в условиях, которые кардинально отличались от прежней роскоши. Привыкшие к помощи слуг, дамы с утра до вечера кололи дрова, носили воду, разжигали печь, варили еду.
Своих денег у них не было, жили на мизерные дотации от тюремного начальства, за каждую потраченную копейку вели строгий отчет. В такой ситуации женщины порой съедали за день только по куску черного хлеба, чтобы отправить горячий обед мужьям в тюрьму. О покупке одежды не было даже речи, Екатерина Ивановна износила башмаки настолько, что ходила полубосая, отчего слегла сильно простуженная.
А еще на этих героических женщинах лежало обязательство моральной поддержки. Они навещали каторжан, писали за них письма их семьям и приносили весточки из дома, выписывали газеты и читали столичные новости. Не зря декабристы писали в мемуарах, что приезд этих высокодуховных особ стал для них глотком свежего воздуха.
Неизвестно, сколько бы выдержали эти утонченные аристократки в столь жестоких условиях, но, к счастью, к концу 1827 года каторжан перевели в новую Читинскую тюрьму, и жены последовали за ними. Здесь жизнь оказалась уже получше: специально для декабристских жен построили улицу с деревянными бараками, впоследствии названную Дамской.
Но самым большим счастьем для княгини стало то, что в Чите родился долгожданный первенец Трубецких – дочь Сашенька. Всего у пары родилось 9 детей, из них 5 умерли в малолетнем возрасте. В живых осталось 4: Александра, Елизавета, Зинаида и младший сын Иван.
В 1839 году истек срок каторги Сергея Петровича, ему было разрешено перебраться на поселение в местечко Оёк близ Иркутска. Здесь Трубецкой начал погружаться в сельское хозяйство, а Екатерина Ивановна, получившая превосходное образование, сама занималась с детьми (вместе с родными в семье воспитывались и другие дети декабристов), учила их грамоте, письму, музыке.
Однако подрастающим дочерям нужно было получать пансионное образование, и в 1845 году княгиня добилась для семьи разрешения переселиться в Иркутск. Графиня Александра Лаваль выслала дочери денег на покупку дома в сибирской столице.
По злому року обеим декабристкам – и Трубецкой, и Волконской - приглянулся дом бывшего губернатора Цейдлера. Вероятно, обе ждали друг от друга уступок, но Трубецкая в итоге приобрела недвижимость, за что Мария Николаевна смертельно обиделась на подругу и оборвала с ней все связи.
В 1846 году скончался отец Екатерины Ивановны, старый граф Лаваль. Николай I не разрешил княгине приехать в Петербург проститься с отцом. Сама же Екатерина Ивановна пережила отца на 8 лет, успев за это время сделать много благородных и добрых дел для декабристов и их семей.
Смерть
Несмотря на десятилетия каторги в самых глухих уголках Сибири, невероятно тяжелые моральные и физические испытания Екатерина Трубецкая прожила счастливую жизнь, ведь рядом был любимый человек, дети, верные друзья.
Не дождалась она лишь одного – полного окончания истории о декабристах, их освобождения и возвращения к прежней жизни. Княгиня умерла 14 октября 1854 года от рака легких на руках у любимого супруга. Похороны прошли в Знаменском монастыре, в котором она была исправной прихожанкой. Попрощаться с любимой княгиней пришла вся округа.
Сергей Петрович так скорбел о смерти жены, что после объявления амнистии в 1856 году отказался уезжать из Иркутска. И только необходимость дать образование 13-летнему Ивану заставила уехать в столицу. Перед отъездом вдовец пришел на могилу Екатерины, где прорыдал до беспамятства. Князь Трубецкой скончался 22 ноября 1860 года в Москве.
Екатерина Ивановна Трубецкая,
(1800-1854)
жена декабриста
Екатерина Ивановна Трубецкая родилась 21 ноября в 1800 году, она была дочерью француза Лаваля и Александры Козицкой, владелицы большого медеплавильного завода.
Дворец Лавалей в Петербурге блистал изысканной красотой и роскошью убранства. Современников поражало великолепие балов, дававшихся в нём. На них собиралась вся петербургская знать.
Детство и юность Катюши протекали счастливо и безоблачно. Счастливым оказался и её брак с богатым и родовитым князем Сергеем Трубецким, заслуженным героем войны 1812 года.
.jpg)
Екатерина Трубецкая была одной из немногих жён декабристов, догадывавшихся о противоправительственной деятельности своих мужей.Она стала первой женой декабриста, последовавшей за мужем.
.jpg)
5 декабря 1825 года князь Сергей Петрович Трубецкой был доставлен на допрос к царю Николаю I — как один из организаторов восстания на Сенатской площади.
Княгиня Трубецкая - первая декабристка, женщина удивительной судьбы, сумевшая воплотить в себе лучшие черты своих современниц. Ее жизнь и подвиг стали яркой страницей отечественной истории.
Именно ее отъезд, на следующий же день после отправки на каторгу Трубецкого (24 июля 1826 года), стал вызовом царю, светскому обществу Петербурга. Она прибыла в «столицу Восточной Сибири» 16 сентября, преодолев 6 107 километров тяжелейшего пути.
Выполняя полученную из Петербурга инструкцию, генерал-губернатор Иркутска несколько месяцев уговорами и угрозами пытался вернуть Трубецкую обратно в Петербург. Тщетно.
Екатерина Ивановна отреклась от гражданских прав и дворянского титула и была готова двигаться в одной связке с уголовными преступниками.
В Иркутске она остановилась в доме товарища мужа. Сергея Петровича Трубецкого известили о приезде жены.
8 октября 1826 года декабристов отправили за Байкал. Княгиню ждали новые испытания.
Вот так поэт Некрасов описал княгиню Трубецкую в поэме "Русские женщины":
Нет! Я не жалкая раба,
Я женщина, жена!
Пускай, горька моя судьба -
Я буду ей верна!
О, если б он меня забыл
Для женщины другой,
В моей душе достало б сил
Не быть его рабой!
Но знаю: к Родине любовь
Соперница моя,
И если б нужно было, вновь
Ему простила б я!..
.jpg)
В конце 1839 года истёк срок каторги для Сергея Петровича. Трубецкие получили приказ выехать на поселение в село Оёк в 32 километрах от Иркутска. В это время умирает сын Трубецких Владимир.
Получив от матери деньги на строительство дома, Екатерина Ивановна решила обустроиться в Оёке основательно. Помощь графини Лаваль была иногда довольно щедрой, но нерегулярной. Бюджет семьи Трубецких был очень скромен. Они обзавелись большим огородом и домашним скотом. Занятия хозяйством, помощь местным крестьянам отвлекали от горестных дум, а их было немало.
Вскоре умер второй сын Никита. Всё меньше оставалось у княгини надежд, сил и здоровья. Все чаще она страдала приступами ревматизма.
Весной 1842 года Трубецкие узнают о «царской милости» - позволении декабристам отдать своих детей в учебные заведения с условием изменения их фамилий по отчествам отцов. Трубецкие, как и большинство декабристов, отказались от унизительной «милости». Позже правительство пошло на уступки. Их дочери Елизавета и Зинаида поступили в Девичий институт, «записанные» как внучки графини Лаваль, но под своей фамилией. Сын Иван стал учеником Иркутской гимназии. Дети учились легко и хорошо. Из семерых детей Трубецких только четверо выросли и покинули Сибирь.
Утрата детей подрывала силы Екатерины Ивановны. Все чаще она нуждалась в услугах врача. По состоянию здоровья и для учёбы детей она обратилась к властям с просьбой разрешить ей переезд в Иркутск и такое разрешение было получено.
Дом, в котором поселились Трубецкие в Знаменском предместье Иркутска за рекой Ушаковкой, был просторный и уютный, раньше там был и большой красивый сад. Этот дом стал известен в Иркутске и окрестностях благодаря безграничной доброте его хозяйки. Странники, бездомные, нищие всегда находили здесь приют и внимание.
14 октября , Иркутск) - жена декабриста С. П. Трубецкого , которая последовала за ним в Сибирь. Героиня поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины ».
Биография
Дочь французского эмигранта, члена Главного правления училищ, позднее - управляющего 3-й экспедицией особой канцелярии Министерства иностранных дел Жана (Ивана Степановича) Лаваля и Александры Григорьевны Козицкой - наследницы капиталов И. С. Мясникова , хозяйки известного петербургского салона. Крещена 7 декабря 1800 г., о чём свидетельствуют метрические книги церкви Св. Исаакия Далматского . Екатерина и её сестры ни в чём не нуждались и не ведали отказа. Сёстры были прекрасно образованы и подолгу жили с родителями в Европе.
По отзывам современников, Екатерина Лаваль не была красавицей - невысокая, полноватая, зато обаятельная, веселая резвушка с прекрасным голосом. В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, а 16 (28) мая 1820 года вышла за него замуж. Трубецкой был на десять лет её старше и считался завидным женихом: знатен, богат, умён, образован, прошёл войну с Наполеоном и дослужился до полковника. Карьера его ещё не была закончена, и Екатерина имела шансы стать генеральшей. Блестящий брак был омрачён отсутствием детей. Екатерина очень переживала по этому поводу и ездила лечиться от бесплодия за границу. Спустя пять лет после свадьбы вдруг выяснилось, что Сергей Трубецкой вместе с друзьями готовил восстание.
Событие 14-го декабря и отправление в Сибирь князя Сергея Петровича служили только поводом к развитию тех сил души, коими одарена была Екатерина Ивановна и которые она так прекрасно умела употребить для достижения высокой цели исполнения супружеского долга в отношении к тому, с коим соединена была узами любви вечной, ничем не разрушимой; она просила как высшей милости следовать за мужем и разделять его участь и получила высочайшее дозволение и, вопреки настоянию матери, которая не хотела её отпускать, отправилась в дальний путь <…> Соединившись временно с мужем в Николаевском заводе, она с того времени не покидала нас и была во всё время нашей общей жизни нашим ангелом-хранителем.
Трубецкая первой из жён декабристов добилась разрешения выехать в Сибирь. Екатерина Ивановна прибыла в Иркутск 16 сентября 1826 года . 8 октября 1826 года партию ссыльных, в которой находился и С. П. Трубецкой, отправили в Нерчинские рудники. Некоторое время Трубецкая не знала, куда отправили мужа. По воспоминаниям Оболенского, Екатерина Ивановна обращалась к начальству с тем, чтобы было разрешено ей следовать за Сергеем Петровичем, и «долго томили её разными уклончивыми ответами». В Иркутске Трубецкая провела 5 месяцев - губернатор Цейдлер получил из Петербурга предписание уговорить её вернуться назад. Однако Екатерина Ивановна была тверда в своём решении.
Тогда же в Иркутск приехала Мария Николаевна Волконская . После долгих проволочек их наконец ознакомили с положением о жёнах ссыльно-каторжных и с условиями, на которых их допустят к мужьям. Они должны были подписать отказ от прав, свойственных их званию и состоянию, и согласиться не вести переписку и не получать денег в обход заводского начальства. Свидание с мужьями дозволялось во время и место, определённое тем же начальством . Приняв эти условия, Трубецкая была доставлена в Благодатский рудник, где 10 февраля 1827 г. ей наконец позволили увидеть мужа.
В конце 1839 года по отбытии срока каторги Трубецкой вышел на поселение в село Оёк Иркутской губернии. В 1845 году семье Трубецких было разрешено поселиться в Иркутске. По воспоминаниям Н. А. Белоголового , «двумя главными центрами, около которых группировались иркутские декабристы, были семьи Трубецких и Волконских, так как они имели средства жить шире, и обе хозяйки - Трубецкая и Волконская своим умом и образованием, а Трубецкая - и своею необыкновенною сердечностью, были как бы созданы, чтобы сплотить всех товарищей в одну дружескую колонию…»
Умерла Екатерина Ивановна 14 октября 1854 года от рака. Похоронена в